– Что сделать? – переспросил он.

– Оставь Олю в покое. Ты ведь в курсе, что мы знакомы с детства? Но не знаю, понял ты или нет, но я – ее друг. Хороший друг. И мне не нравится, что такой мудак, как ты, общается с ней, – жизнерадостно заявил ему Дэн. – Малышка Князева – девочка хорошая. И мальчик ей нужен соответствующий.

Как и всегда, Дэн попал в яблочко. На данный момент это было самой болевой точкой Кларского. И это нехило его взбесило. Не зря же они с Андреем Мартом были братьями: у них была не только похожая внешность, но и умение загораться и приходить в ярость в одно мгновение. Только Андрей не слишком мог себя контролировать – да и не хотел, а вот Никита умел хорошо держать себя в руках. Срывался только иногда. Вот и сейчас готов был сорваться, хотя понимал, что Денис – полезный человек, который во многом мог быть полезен. Но из-за порыва злости Кларский подзабыл об этом.

– Сукина ты дочь, Смерч. – Ник медленно вышел из машины, точно зная, что он сильнее Смерчинского. Естественно, он не будет устраивать драки перед домом, он просто хорошенько ему вмажет, неожиданно, чтобы попортить смазливое лицо. Чтобы не смел больше упоминать Ольгу – его Ольгу.

Парни оказались лицом друг к другу, уже не улыбаясь. Роста они были примерно одинакового – Никита был чуть пониже, и ехидство внутри наблюдающей за всем этим Ники спросило само себя: «Неужто поцелуются?» Увы, нет. Они чуть было не подрались.

– Что ты там говорил про мою девушку? – ткнул Дэну в грудь кулаком Никита и аккуратно взял за ворот футболки. Выражение его лица было спокойным, каменным, но эта была всего лишь маска, надежная, привычная маска, скрывающая его гнев, бешенство и, как бы удивительно это ни звучало, обиду.

Ника, чуткая к человеческим эмоциям, уловила отголоски этой обиды, старой, неуклюжей, болезненной, и вдруг заволновалась, испугалась, сама не зная, чего и почему. Не за Дениса, нет. И не за Ника. Такое чувство у нее было лишь однажды, давно в детстве, когда двоюродная сестренка, младше ее на пару лет, неудачно упала, играя во дворе, и разбила голову. Крови было много, но страха за ребенка – еще больше. Все, конечно, обошлось, и уже через пару часов сестра, побывавшая в травмпункте, смотрела вместе с Никой мультики по телевизору. Но страх и волнение все равно запечатлелись где-то на подкорках сознания.

Пластырь скроет рану на теле, но не защитит от боли.

– С этого дня она не твоя девушка, – отозвался Смерчинский, уверенно сбрасывая с себя руку Кларского.

– Ты понимаешь, что себе смертный приговор подписываешь, козел? – прошипел светловолосый.