Чэнс: Возможно, ты испытывала бы проблемы при ходьбе, но ты бы все еще была здесь.

Обри: Понятно.

Она больше не писала, поэтому снова написал я.

Чэнс: С тобой все в порядке?

Обри: Да. Я больше не могу писать. Обещаю позвонить тебе на этой неделе.

Чэнс: Он там, с тобой?

Обри: Да.

Ревность обрушилась на меня, словно целая тонна кирпичей. И снова прозвучал тот самый голос, напоминающий голос матери: «Оторви свою задницу от дивана и иди завоевывать свою женщину». Неожиданно меня осенило. Что удерживало меня здесь? Гордость? Да. Всего лишь моя гребаная гордость. На всем белом свете для меня существовала только Обри. Ради того, чтобы вернуть ее, можно было переступить и через гордость.

Мне было плохо. То, что происходило, было неправильно. В глубине души я знал, что она любит меня. Я видел это в ее глазах. Она просто боялась новой боли. Мое решение не вмешиваться в ход событий лишь давало сопернику преимущество. Если я собираюсь отпустить ее, то, по крайней мере, должен знать, что сражался за нее до конца. Я должен быть рядом с ней.

Итак, планы меняются.