Максим приезжает через час, когда я как раз заканчиваю с ужином и каким-то образом Вова словно чувствует его приближение, потому что выскакивает ему навстречу прямо из комнаты, как маленький принц таща на себе плед. Я прикрываю рот рукой, чтобы спрятать улыбку - такой он забавный в этом «плаще».

— Целый рыцарь круглого стола, - смеется Меркурий, тиская его и щекоча до заливистого смеха. Потом смотрит на меня и спрашивает сына: - Ты хорошо себя вел? Не обижал… Веру?

— Да, - серьезно кивает наш сын, и потом добавляет, что разбил чашку.

— Это на счастье, - быстро говорю я. - Мы посыпали ее солью и закопали.

— Какие предосторожности, - смеется Меркурий, берет сына на руки, подвигается ко мне и мягко целует в щеку. - Все в порядке?

— Да, - тру глаза кулаками, чтобы разогнать последнюю тень дурного сна. - Вова уложил меня спать.

Сын хихикает и пытается влезть между нами, обнимая меня руками как обезьянка, чтобы ревниво переползти на руки и отодвинуть от Меркурия.

— Кто-то на тебя уже глаз положил, - смеется Макс, а потом показывает на пару внушительных пакетов, которые оставил возле порога. - Я привез кое-что на ужин.

— Я все приготовила, не нужно было…

— Нужно, - перебивает он, - тебе нужно хорошо есть, и чем больше - тем лучше. И одному мелкому бандиту - тоже.

До сих пор не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

Что неделю назад я валялась на полу в луже собственной крови и была уверена, что на этот раз точно не выкарабкаюсь, а теперь рядом любимый мужчина и наш сын.

Потихоньку щипаю себя за мочку уха, и надеюсь, что на этот раз точно не проснусь.

Пока Макс моет руки и переодевается, я собираю на стол, а Вов крутится рядом, пару раз так усердно «помогая», что в итоге еще одна тарелка отправляется в мусор. Наверное, у меня комплекс, когда я просто боюсь что-то ему запрещать, поэтому разрешаю абсолютно все, но у него такая огорченная мордашка, когда видит, что случилось с тарелкой, из которой он еще в обед активно уплетал пюре. Хорошо, что на этот раз она была пустая.

— Снова безобразничаешь, - довольно строго корит его Макс и объясняет, почему посуду на столе трогать нельзя. - Вовка, помнишь, о чем я говорил? Почему плохо, когда бьется посуда?

Не уверена, что сын помнит, о чем речь, но ведет себя так, будто изо всех сил раскаивается.

— Мама лугала, - говорит Вова, перебирая пальцы.

Я поджимаю губы, поворачиваюсь к плите и делаю вид, что ничего этого не слышала.

Было бы странно думать, что он увидит меня, с порога прочувствует нашу кровную связь и начнет называть мамой меня. Пройдет еще много времени, прежде чем можно будет сказать ему правду. Просто чудо, что он до сих пор спокойно переносит эти поездки от Валерии ко мне, и даже ни разу не плакал.