Мой дом был живописным. Красная входная дверь с золотой ручкой. Черно-белый пол в клетку. Деревянная лестница покрытая лаком и сверкающая люстра. Однако мне всегда было интересно, разодрав уголок обоев… будет ли он кровоточить красным? Если бы этот мир был прозрачным, как стекло, стекали бы мягкие брызги лужицей на мраморный пол.

Я уставилась на телевизор в углу кухни, с трудом воспринимая голос диктора, но когда слово «убийство» слетело с ее рубиново-красных губ, оно прозвучало у меня в голове. Мое горло сжалось, когда я покрутила кольцо на среднем пальце.

Хотя мой дом, моя жизнь построены на кучи грязных денег, могу сказать, что я не внесла свой вклад в баланс. Только в начале этого года, на этом всё. Теперь кровь была на моих руках, и вина наблюдала за мной, пока я спала.

Голоса из фойе доносились до моих ушей каждый раз при открывании вращающейся двери, когда наши слуги входили и выходили, готовясь к обеду.

Женский смех, живой тембр моего кузена Бенито и голос, который я смутно узнала, выходя из церкви сегодня утром. Он был низким, гладким и безразличным. Волосы на затылке встали дыбом. Я знала, что он принадлежит моему будущему шурину.

И это было отчасти — полностью — причиной того, почему я пряталась на кухне, хотя я никогда не признаюсь в этом.

— Ты слишком красива для этого хмурого взгляда, милая Абелли. — сказала моя мама, входя в комнату, сопровождаемая какофонией разговоров наших гостей.

Я помялась под тяжестью ее слов. По вполне понятным причинам я давно не слышала этого прозвища. Я немного выросла из этого имени, особенно когда поняла, что стала девушкой, которую обожали по всем неправильным причинам: на меня было не больно смотреть, я была тихой, когда должна, и вежливой, когда нет. Как детское платье больше не подходившее мне и застрявшая в ожидании мира для себя. Потребовались годы, чтобы почувствовать себя красивой птичкой в клетке, пока все это не стало слишком… и я сбежала.

— Не знаю, почему ты смотришь это, Елена, — сказала мама, помешивая соус на плите. — Вся эта чепуха угнетающе действует.

Мама была замужем за Сальваторе Абелли — высокопоставленным боссом одного из крупнейших Синдикатов организованной преступности в Соединенных Штатах. Иногда я задавалась вопросом, являлась ли наивность отрицанием, или она действительно предпочитала смотреть «Дни нашей жизни», чем беспокоиться о делах моего папы.

— Не уверена, за кого голосовать на выборах, — рассеянно ответила я.

Она недоверчиво покачала головой, и я подумала, что дочери главаря мафии было бы странным заботиться о законности правительства.