Я не помню почти ничего с той ночи в террариуме. Но… что-то внутри меня душит и гложет. Особенно, когда я, как сейчас, смотрю в зеркало и вижу на своем лице уродливые синяки.

Кошмарные. Синие. Большие.

На шее у меня огромный красный след. И дышать до сих пор больно. Я стал еще уродливее, и теперь, когда подготовительные курсы к школе закончатся, и я пойду в младшую школу… У меня снова не будет друзей.

Я смотрю в зеркало — долго и пристально.

Я хочу, чтобы этого не было. ЧТОБЫ ТОГО ДНЯ НЕ БЫЛО! Я его не помню… да, не помню.

Хочется плакать, когда страшные воспоминания щекочут нервы… нет. Не хочу вспоминать. Это случилось не со мной. Но откуда на моем теле эти ужасные следы? Даже мой братик Коул плачет, когда видит меня.

Представляю… Представляю… Представляю…

И шрамы исчезают с моей шеи. Красное кольцо на коже рассасывается, словно я супергерой.

Я поднимаю футболку — на ребрах больше нет жутких следов, словно меня запинали тяжелым ботинком.

Мне хочется быть кем-то другим. Кем-то, с кем мог бы подружиться я сам.

Поднимаю взгляд на свое лицо — на нем больше нет отметин, фингалов и гематом. Мои волосы — светлые, как у… Немезида[1]. Точно.

Пусть будут светлые. И я не хочу эту родинку на скуле, она привлекает внимание. К синякам.

Я меняюсь прямо там, в зеркале. Воображая, придумывая. Сажусь в кресло напротив отражения, потому что стою довольно долго.

Этот мальчик со светлыми волосами улыбается мне — его улыбка кажется мне хитрой. И я улыбаюсь ему в ответ.