И может я даже иногда смотрел на то, как она приходит с работы, и тяжело вздыхая, опускается в кресло…

Я старался не смотреть. Но не мог себя сдерживать, постоянно отслеживая каждый ее шаг. Это помогало мне смириться с моим решением — отпустить. Дать ей шанс на счастливую, нормальную жизнь.

Со мной у нее нет… однозначного будущего. Я просто не могу пообещать его ей.

Но следить я за ней собирался. Всегда.

И конечно, когда узнал о том, что Лейла собралась дефилировать на подиуме, пришлось подкупить Джорджа Кеслера — ее менеджера, позвонить ему и отменить работу Лейлы. Разумеется, я никакого видео ему не высылал. Просто вкратце объяснил, как ее припугнуть, чтобы эта чертова идея щеголять в трусах ради сраных пяти тысяч долларов вылетела из ее головы.

Сначала, я держался просто прекрасно. Я думал… Лейла отойдет. Что я не буду каждый день наблюдать ее слезы и страдания. Я думал, что она поймет, какое я дерьмо после моего равнодушия и просто возненавидит меня. Успокоится, начнет заниматься своей карьерой, и потихоньку начнет строить личную жизнь… но черт, как только я узнал о ее предстоящей свадьбе с Честером (спасибо, Нью-Йорк Таймс) я мгновенно осатанел. Разнес половину своего кабинета, сгрыз локти, еле сдерживая себя.

Хотелось сорваться. Приехать к этой глупышке, задушить в объятиях. Повалить на пол, и не дожидаясь слов ее сопротивления, ворваться внутрь податливого и сладкого тела, и трахать ее до потери сознания.

О да. Чертовы воспоминания, неугомонное желание обладать ей никуда не исчезло. У меня теперь началась новая борьба, война, да что угодно.

И я чувствовал, что вот-вот ее проиграю.

Черт возьми, она не должна по мне ТАК страдать. Писать мне эти письма, которые я читаю минимум по три раза.

Эта девушка умела найти правильные слова… поддержки уж точно. Потому что смерть мамы далась мне нелегко, несмотря на ее состояние в последние годы…

Просто. Я надеялся, что ее еще можно спасти.

Но нет. Она ушла туда, вслед за Уиллом…

Я должен был что-то предпринять, но с этим сраным показом Лейлы просто не выдержал, и настрочил ей смску, тут же об этом пожалев. Я вел себя, как влюбленный подросток. А потом снова старался собраться с силами.

Отвлекался, как мог. К тому же, общение с братом скрасило мою боль и адаптацию, после больницы.

— Может, еще на пару дней останешься? — я помахал перед ним билетами на матч Knicks.

— О нет, мы друг друга порвем. Только Lakers, — улыбнулся он, вальяжно рассевшись на соседнем диване в гостиной моего пентхауса.

Прошло три недели с тех пор, как я увидел Коула в больнице, когда пришел попрощаться с мамой. Она ушла на следующий день.