Вот в чем дело. Запрокинув голову к потолку, как дурак, лыблюсь. Доверие вернуть всяко проще, чем чувства. Они ведь есть? Не разлюбила?..

А доверять она мне будет. Зубами право быть с ней выгрызу.

— Если второго заделаю, поверишь?

— Только попробуй, Греховцев…

Поддеваю ее под попу и под тонкий вскрик, прижимаю к стене. В глаза смотрю. Хочу, чтобы верила.

— Размотало меня, Настя. Ясно тебе? Подчистую… Ни с кем так не было.

Слушает. Плакать перестает. Замедленно моргает, потом взгляд на губы опускает.

— Не верится что-то… Русским языком скажи.

Каким русским, бл*дь?! «Я тебя люблю»? Я хрень эту Карине впаривал. А это не одно и то же.

— То, что ты думаешь, Настя!.. Да! Насмерть. Я тобой насквозь пропитался… Как нарик… хочу еще и еще…

Кажись, верит. Взгляд такой осмысленный становится, жесткий.

— Ты предал.

— Согласен. Накажи. Только не гони… сдохну…

Вцепившись друг в друга, начинаем целоваться. Урывками, короткими касаниями, больше похожими на легкие укусы. Сталкиваемся носами, языками друг друга жалим. Прихватив мою нижнюю губу, Настя вонзается в нее зубами.

Больно. Адреналин бьет в голову. Слизав кровь, впиваюсь в нее по-настоящему. Она целует. Сама отвечает! Стонет так красиво, губу мою прикушенную языком ласкает.

У меня яйца от желания вставить ей поджимаются. Давно такого не испытывал. Считай, с той турбазы.

Удерживая ее вес одной рукой, второй направляю в нее ствол. Так туго, что искры из глаз. Охренеть…

— Один раз? — спрашиваю между поцелуями, — не повториться больше?

— Заткнись, Кир… умоляю… еще…

О, да-а!.. «Еще» — какое ох*енное слово!