Я взглянула в зеркало, обрамленное малахитово-черным кафелем. И саму себя не узнала, я была какой-то другой. Глаза настороженные, лицо казалось слишком бледным на фоне длинных спутанных волос. Несмотря на все, я осталась красивой, но больше этого не боялась. Не радовалась, но и прятаться не пыталась от зеркал.

На красных губах остались кровавые следы от поцелуев Эмиля, когда он ласкал меня разбитым ртом – там, в подвале.

Он часто дышал носом, надсадно и тяжело. Я снова попыталась обнять его и напоролась на кровь. Он же ранен…

– Садись, – я помогла Эмилю опуститься на бортик ванной.

Без хороших обезболивающих не поможешь. Эмиль сидел, не двигаясь. Лицо расслабилось, но его выдали стиснутые зубы. На бортике сияющей кремовой ванны размазались кровавые отпечатки от сжатых пальцев.

– Я попробую помочь, – с сомнениями я начала расстегивать сорочку.

Ссадины, синяки, но огнестрельные – что с ними делать? Дыхание стало лихорадочным – меня пугало, что я могу там увидеть.

Ткань прилипла к боку. Отлепляя ее от раны, я потянула рубашку, и заглянула: бок был в густой, свернувшейся крови. Рукав тоже промок от крови… Нет, мне не справиться.

– Брось, Дина… – процедил он сквозь зубы. – Сами все сделаем, это не твое дело.

Но мне хотелось помочь.

Я намочила полотенце и с трудом отжала – такой слабой была рука. Присела рядом. Даже не знаю, откуда начать – на нем живого места нет. Весь в грязи, в кровавой корке. Синяки, ссадины, отбитая скула…

В уголке рта была содрана кожа. Я бережно прикоснулась к этому месту влажным полотенцем.

Внезапно перед глазами появился фрагмент из прошлого. Словно осколок, вылетевший из темноты. Я сижу на стуле, запрокинув голову, а Эмиль холодным полотенцем пытается остановить кровь, хлеставшую из носа.

Расширенными глазами я смотрела на него. В тот день, когда я в первый раз встала с постели после изнасилования, он мне врезал. Я кричала, пыталась уйти. Меня остановил удар. Затем Эмиль помог мне, намекнув, что я должна молчать об этом.

– Ты такая нежная, – вдруг сказал он, положив ладонь поверх моей. – Ты бы дома меня так ласкала… Как здесь.

Такой теплый голос – он не знает, о чем я думаю.

Эмиль слегка улыбнулся мрачными губами. Морщины под облепившими лоб волосами стали четче, между бровей появилась складка. Пальцы задрожали так сильно, что муж поймал их, зазвенев цепью, удержал на месте. Лица коснулось распаленное дыхание.

– Маленькая, – он сжал меня крепче и наклонился, пытаясь поцеловать. Уколол щетиной, нежно лаская губы и пачкая в крови. У него была прохладная кожа, а у меня такая горячая, что горела от румянца.