— Да, но не помешает ли иметь что-то приличное, на что можно смотреть, кроме отвисших сисек?
В любом случае, это не имеет значения. Каждая порядочная женщина, с которой я сталкивался, смотрела на меня как на никчемного подонка. Шрам на моем лице отталкивает их. Когда я взглянул на Габби, ее лицо смягчилось, что разозлило меня еще больше. Жалость была единственной вещью, которую я стал презирать. Я видел достаточно этого каждый гребаный день.
— Может быть, все будет по-другому, когда ты переедешь, — тихо сказала она.
— Оставь это, Габби. Ничего не изменится. Я чертов монстр. Я не знаю, почему я не могу просто вернуться в Калифорнию и покончить с этим. В любом случае, никто не будет скучать по мне.
Габриэлла прижала конверт к моей груди.
— Это неправда, — прошипела она. — Я бы скучала по тебе, и твой брат тоже. Тебе нужно перестать жалеть себя.
Я не жалел себя, мне было противно. Я ненавидел то, кем я стал.
— Итак, куда я теперь еду? — Спросил я.
Ее глаза заблестели.
— Ты, мой друг, направляешься в Шарлотт. Я уверена, что ты получишь удовольствие от задорных сисек, когда доберешься туда. Но помни, что теперь ты Кэмерон Джеймс, а не бывший крутой боец UFC. Не высовывайся.
Я уже получил предупреждение от Мейсона. Держись особняком и не связывайся с другими, особенно с женщинами. Черт возьми, единственное, над чем мне пришлось бы работать, это не отпугивать людей своим чертовым изуродованным лицом.
— Я помню, Габби. Мне не нужно напоминание. — Я открыл конверт и вытащил письмо и ключ.
Сложив письмо, я схватил телефон и направился к двери.
Габби помчалась за мной.
— Куда ты идешь? Я подумала, что мы могли бы повеселиться сегодня вечером.
— Не могу, — крикнул я, захлопнув дверь перед ее лицом. — Есть место, где мне нужно быть. — И это не включало в себя проведение ночи, наблюдая за этими двумя вместе. Это было жестокое напоминание о том, чего у меня никогда не будет.