– Разве ты забыла, Эмма, что сам Иисус Христос предупреждал: «Враги человеку домашние его. И кто любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня».

– Что ж, значит, я недостойна! – запальчиво воскликнула Эмма.

– У тебя нет иного выхода! – почти взвизгнула Стефания. – И ты должна не упорствовать, а благодарить… Иначе… подумай лучше о грядущей каре, что падет на тебя… нераскаявшуюся и не прощенную!

– Видимо, вам пообещали пожаловать отменный прекарий[65] за то, что повлияете на такую строптивую, как я? – неожиданно спокойно полувопросительно-полуутвердительно сказала Эмма. Однако за ее спокойствием таился явный гнев. – И кто дал вам право судить меня, если даже Он сказал апостолам: «Вам же говорю – не судите, как я никого не сужу».

Она тяжело дышала, глядя на них – на пожелтевшую от ярости аббатису и на удивительно спокойного епископа, на темном, словно продубленном, лице которого не дрогнул не единый мускул.

– И я скажу вам, – Эмма резко шагнула к ним, сжала маленькие кулачки. Задыхалась, – …я скажу… Даже у дьявола нет такой власти над смертным, чтобы я смогла отказаться от собственного сына ради того, чтобы в угоду сильных мира сего исчезнуть из жизни и заживо похоронить себя в молениях!

Гвальтельм понимал, какую сложную задачу возложил на него герцог Роберт, велев услать эту строптивую в монастырь. Эмма, живая, как пламя в костре, была не из тех, кто покорно примет монашество. Он видел, как она цеплялась за жизнь, за свою любовь, за уходящее счастье.

– У тебя нет иного выхода, женщина. Ты уже сыграла свою роль. А что до монастыря… то вспомни, сколько даже царствующих особ окончили дни в святых обителях по принуждению.

Он перечислял, загибая пальцы: последний Меровинг Хильдерик III, постриженный своим майордомом Пипином Коротким; король Лангобардов Дезидерий и герцог Баварский Тасило, ставшие монахами по воле Карла Великого; Гуго Лотарингский, сосланный в монастырь императором Карлом Лысым.

И это не говоря о женщинах. Один Карл Великий сделал монахинями своих первых супруг Химильтруду и Дезире Лангобардскую, чтобы иметь возможность вступить в новые браки.

– Погодите! – воскликнула Эмма. Она лихорадочно соображала, искала выход, чтобы как-то вырваться из монастыря, где ей грозило заточение. Главное, вырваться, и тогда она найдет способ найти Гийома, встретиться с Ролло. – Погодите, ваше преосвященство. В свое время герцог Роберт сулил мне союз с графом Пуатье Эблем.

– Эбль Пуатье уже обвенчан с принцессой Эделой, – резко ответил Гвальтельм.

– Но мной интересовался Рауль Бургундский.