Из моего горла вырывается нервный смешок. Я запрокидываю голову к потолку, поджимаю губы и разочарованно качаю головой.

Я не вижу его, но знаю – ему это не нравится.

– А что тебя смешит, Тати? Я думал, что мы с тобой навсегда. Такой ведь был уговор?

Я возвращаюсь к нему, но не нахожу ответа. Просто смотрю.

На нем все также висит черная кожаная куртка, а грудь обтягивает белоснежная майка. Волосы растрепаны. Челка слегка спадает на глаза. Он выглядит уставшим, но не подает виду. Не в его правилах показывать свою слабость.

– Не разыгрывай сцену, Тед, – протягиваю я. – Ты сам понимаешь – между нами все кончено.

– В тебе говорит обида.

– Нет. Я вполне серьезно. Все кончено.

– Что? – сердиться он и отталкивается от окна. – И когда ты это решила? Вчера? За чашкой кофе? Или неделю назад, когда нашла себе нового песика? А? Или может полгода назад, когда лезла ко мне в штаны и молила остаться? Тогда все закончилось, Аста?

Я чувствую отвращение каждой клеточкой своего тела.

– Какая же ты мразь, – шиплю я.

– Ну, ну, – он качает указательным пальцем в воздухе, – я ведь предупреждал тебя, что будет, если из твоего симпатичного рта вылетит еще хоть одно скверное слово. Предупреждал?

– Почему ты вообще мне указываешь? Все кончено, Тед!

Он бьет кулаком по столу, отчего подпрыгивает конфетница.

– Да что ты заладила: «Все кончено! Все кончено!». Раздражает. Ты стала слишком предсказуемой и нудной, Тати. И вообще, я жутко голоден, – он подходит ко мне, отталкивает и открывает дверцу холодильника. – Что у тебя есть пожрать?

Его наглость не знает границ.

– Боюсь, для тебя – ничего. Я не храню в морозилке чужие сердца, –устало говорю я и сползаю на пол, а потом понимаю, что невольно сделала ему комплимент.

Тед осушает пакет с молоком, кидает его на стол, вытирает запястьем губы и подбородок, а потом внимательно смотрит на меня.

– Ну хоть чувство юмора у тебя осталось.

Он выдвигает табурет из-под стола, садиться и вытягивает вперед ноги. Так бесцеремонно и нагло, что грязная обувь касается моей штанины.