Позади верная смерть, а впереди шанс на выживание. Выбираюсь наружу, таща Ви. Спотыкаясь, преодолеваем крыльцо, почти слетев на землю через несколько ступенек. Меня так и подмывает рухнуть прямо здесь, но я заставляю нас двигаться вперед, подальше от горящей развалины за спиной.

Мы доходим до опушки. Я опускаю Ви на землю и падаю на колени рядом. Легкие горят с каждым вдохом, я жадно втягиваю свежий воздух. Смотрю на Ви – на ее бок, который она зажимала рукой.

– Ты в порядке?

Ви трудно сосредоточиться, но наконец она смотрит мне в глаза и цедит сквозь стиснутые зубы:

– Я живучая. Меня не так просто одолеть, особенно какой-то самодовольной сучке.

– Хочешь, посмотрю, насколько там серьезно? – Я указываю на ее бок.

– Ты что, гребаный доктор? У меня дырка там, где ее не должно быть. Конечно, это чертовски серьезно!

Ви в состоянии шутить, и от этого мне немножко легче. Я оглядываюсь на дом. Он корчится в огне. Пламя облизывает бока, начиная с крыши. В воздух поднимаются густые клубы дыма. Только фасад более-менее цел, но это ненадолго. Сквозь разбитые окна пробивается зарево пожара.

Я закрываю глаза и опускаю голову. Я выдохся. Мышцы дрожат от напряжения. Не знаю, сколько у меня осталось сил. Но я должен попытаться.

– Я вернусь за Уиллой, – говорю я Ви.

Она вцепляется в мою руку удивительно крепкой хваткой:

– Черта с два.

– Она еще там. И она связана. Я должен ей помочь.

– Нельзя. Это слишком опасно. – В голосе Ви страх.

Накрываю ее руку своей.

– Я должен.

– Она же просто монстр, – ахает Ви.

Я думаю об отце, о его улыбках и объятиях; о том, как смягчался его голос, когда он говорил, что любит нас. Он тоже был монстром. Но я до сих пор верю, что в нем было что-то еще, кроме этого. Что он любил нас. Что мы были для него важны. И если я верю в хорошее в отце, то должен верить в хорошее и в Уилле.

Я убежден: монстров не бывает. Есть люди, которые принимают плохие решения, иногда просто ужасные, – но они все равно люди.

– Знаю. Но она все-таки человек.