– Шарль. Дру… – бывший друг Алексиса.

Молчание.

Легко представлял себе переполох в добропорядочном семействе: «Ты уверена?», «Ты хорошо расслышала?» и тому подобное. Расправил плечи, принял величественный вид, поджидая, когда калитка (автоматическая?) распахнется и забрызгает грязью Моисея собственной персоной.

Неудача.

– Его нет дома.

Хорошо… Терпение и ожидание могут сделать больше, чем сила и гнев.^[132] Но он был на пределе, так что встанем-ка на его сторону и пустим в ход тяжелую артиллерию:

– Вы Корина, да? – как можно любезнее заговорил он. – Так много о вас слышал… Меня зовут Баланда… Шарль Баланда…

Дверь (ценная порода дерева, модель от «Шеверни» или «Шамбор», серийное производство, двойное остекление в переплет под свинец, уплотнитель по периметру дверной коробки) распахнулась, лицо хозяйки выглядело…гм… не столь кокетливо.

Она протянула ему руку, вернее, выставила ее вперед, резко, едва не оттолкнув его. Он попытался улыбнуться, чтобы задобрить ее, и тут же понял, почему, собственно, она так напряжена: из-за его физиономии. Его собственной физиономии.

И потом, все же… Он, конечно, успел забыть, но… Порванные брюки и пиджак, рубашка в пятнах крови и Бетадина…

– Здравствуйте… Извините… Это… В общем… Я просто упал сегодня утром… Я вас не сильно отвлекаю?

– …

– Я помешал?

– Нет, нет. Он придет с минуты на минуту… Ну-ка марш в дом! – обернулась она к мальчугану.

– Очень хорошо… Я его дождусь.

По идее она должна была бы сказать: «Конечно, пожалуйста, заходите», или «Быть может, выпьете пока что-нибудь?», но она повторила все то же «Очень хорошо», немного резко, и удалилась в свои самодельные покои.

Самые что ни на есть настоящие.

И комфортабельные.