– Хочешь еще?

– Честно говоря, спасибо.

– Ты пойдешь купаться?

– Эээ…

Девчонки что-то обсуждали в сторонке, Недра склонилась к плечу Алис.

Она разговаривала только с огнем…

Кейт потребовала серенаду. Придворный музыкант охотно выполнил ее просьбу.

Они сидели по-турецки, и Шарлю показалось, что ему снова пятнадцать.

И у него пышная шевелюра…

Он думал о Матильде… Если бы она была здесь, научила бы парня песням поинтереснее, чем эта попса. Он думал об Анук, совсем одной на поганом кладбище за сотни километров от внуков. Об Алексисе, который сдал свою душу в «камеру хранения», и вынужден был «держаться на плаву», продавая морозильные камеры местным ресторациям. О лице Сильви. О том, с какой нежностью и чуткостью она рассказывала ему историю жизни, в которой именно этого так не хватало… И опять об Анук, по следам которой он и приехал сюда, и которая, будь она здесь, уже вовсю дурачилась бы с детьми Эллен. Которая слопала бы килограммы тошнотворных конфет и устроила бы цыганские пляски вокруг костра, хлопая в ладоши.

А сейчас бы уже наверняка плескалась в воде…

– Мне бы к дереву прислониться, – признался он, положив руку на грудь и скривившись от боли.

– Конечно… Пойдемте туда… – По дороге захватила факел. – Вам плохо, да?

– Мне никогда не было так хорошо, Кейт.

– Но… Что же все-таки с вами произошло?

– Вчера утром я попал под машину. Ничего страшного.

Она показала ему пару удобных сидений, покрытых корой, и воткнула большой подсвечник под усеянным звездами небом.