– Нет, Кэти, но не жди слов извинения.

– Ты гордишься всем этим?

– Я не горжусь, но и не стыжусь. Это просто образ жизни.

– Но ты никого из них не любила, да?

– Я любила Тедди, – ответила Джеральдина.

– Тедди?

– Ох, я любила Тедди, и он меня любил, но не настолько, чтобы ради меня уйти от жены.

– Но это было давно. Тогда не разводились.

– Это было двадцать два года назад, не в Темные века, и люди покидали дома и начинали все сначала, и Тедди говорил, что он так и поступит, а я верила ему, в особенности когда забеременела. – (Кэти вытаращила глаза.) – Но все обернулось по-другому. – Джеральдина говорила ровным голосом, и Кэти боялась пошевелиться. – И я согласилась с тем, что время слишком неподходящее, я забыла уже почему… вроде как один из его детей то ли вот-вот пойдет в школу, то ли закончит школу, то ли ненавидит школу, то ли любит ее… Какая-то чушь! Да разве это важно? – (Кэти судорожно вздохнула; все было так ужасно…) – Но это означало, что ребенка быть не должно. – Джеральдина надолго замолчала. – Я могла сохранить дитя, но тогда потеряла бы Тедди. Я это знала, а потому вместо него потеряла ребенка. Один из его друзей был врачом, не слишком хорошим, как оказалось. Для меня все было ужасно тяжело… Я даже не думаю, что этот доктор в тот момент был достаточно трезв. В общем, после того – никаких детей, никогда.

– Джеральдина… – Кэти была потрясена.

– Ну… после этого, как ты можешь понять, я была в жутком состоянии, но я думала, что у меня есть Тедди и он меня утешит, однако этого не произошло. Он нервничал. Я стала непредсказуемой, тогда он забрал семью и уехал за границу. Так что, Кэти, пусть это звучит слишком драматично, но больше я не позволяла себе роскошь любви. Мужчины, которых я с тех пор знала, были моими друзьями и компанией для разговоров, а заодно и для постели. Я не зависела ни от одного из них ни в чем. Они не могли предложить мне каких-либо обязательств или дома, поэтому дарили часы и тот шелковый ковер, что у тебя под ногами. Но мне жаль, если мои слова расстроили тебя, и ты стала хуже думать обо мне, и считаешь подобное, как ты сказала, пошлым, – с нажимом повторила она обвинение Кэти. – Это все, что я могу сказать. Прости, если тебя это оскорбляет, но меня это не оскорбляет, это моя жизнь.

– Мне так стыдно, что я умереть готова, – пробормотала Кэти.

Джеральдина вздохнула:

– Забудь, Кэти! У тебя хватило храбрости высказаться, я это ценю. Но тебя тревожит еще что-то, не имеющее отношение ко мне.

Кэти медленно начала:

– Вряд ли можно сказать что-то более неуместное, но мне кажется, я… возможно… беременна, а это последнее, что мне сейчас нужно.