Сетчатый цилиндр со сверчками я оставил на крыльце. С наступлением ночи они распелись так громко, что мне казалось, кто-то пилит циркулярной пилой пол в гостиной. Пришлось встать и отнести этот хор подальше от дома. Стоя по пояс в зарослях мяты, я снял картонную крышку и смотрел, как сверчки один за другим выбираются на свободу. Через считаные секунды их проволочная тюрьма опустела.

Вернувшись в дом, я лег в постель, закрыл глаза и прислушался. Сверчки убежали не слишком далеко.

Глава 44

Глава 44

Дальние окрестности озера, куда не доносились вопли воднолыжников и оседлавших надувные «бананы» подростков, были тихи и безмятежны – ничто здесь не нарушало покоя дремлющих зеленых холмов и старинных кладбищ на их отлогих склонах. Сто с лишним лет назад, когда жителям Бертона стало известно, что город будет затоплен и окажется на дне рукотворного озера, они начали хоронить своих близких на склонах ближайших холмов, чтобы вода не добралась до дорогих могил. Некоторые даже выкапывали полуистлевшие гробы предков, погребенных в зоне грядущего затопления, и перевозили в холмы на мулах, телегах и ручных тачках. Солдаты армии конфедератов, дети, погибшие в годы эпидемий, младенцы и их умершие в родах матери, а также многие, многие другие обрели, таким образом, новое вечное пристанище в тени лесов и рощ, которые делают окрестные холмы столь живописными. Увы, лихорадочное строительство последних лет привело к тому, что большинство кладбищ оказалось в окружении жилых домов и участков, так что теперь стало почти невозможно объехать озеро по периметру – безразлично, в лодке или на машине – и при этом не наткнуться на десяток кладбищ. Туристам это было, пожалуй, даже любопытно, но мне казалось, что мертвецам это вряд ли может понравиться.

Да и живым тоже не всегда бывает по душе, когда кто-то или что-то нарушает их покой.

Сегодня, впрочем, я сам вел себя как турист, направляя катер туда, куда влекло меня мое ленивое любопытство, вспугивая скользящих по воде уток, которые, впрочем, не улетали далеко, а лишь раздавались в стороны, давая мне дорогу. Зеленоватая поверхность озера была гладкой, как стекло, и в ней отражались облака. Нос катера легко резал воду, и сверкающие брызги, то и дело попадавшие на лакированное дерево обшивки, стремительно скатывались обратно – совсем как дождевые капли, скользившие по глянцевитым листьям магнолий возле дома, в котором я вырос.

Нам с Эммой было лет по тринадцать, когда однажды я спросил у ее матери, можно ли нам вместе пойти на роликовый каток.