Но смотрит-то на меня. Выглядит и звучит, как шесть лет назад. Порой оглушает, и начинает казаться, что не было этого времени. Оторваться от нее не могу – ни зрительно, ни физически. Ноги не идут. Голова забывает, куда надо.

– Дети, – напоминает родная.

– Точно, – бормочу и уже на ходу козыряю рукой. – Поторопись, потому что мы скоро будем. Я голодный.

– Окей, мистер Терминатор. Тороплюсь.

Поднимаясь на второй этаж, насвистываю. Да, впахиваю, конечно, на максималках. Есть ради кого. Это все годы и подстегивает, остановиться не могу. Чтобы не волновать Варю, стараюсь, естественно, скрывать, на каких я скоростях. Делаю вид, что легко все, что не устаю. А наверстывать часы сна, если не отрывать время у семьи, чаще всего не получается. Сваливаюсь позже, когда понимаю, что край. Сваливаюсь не потому что больше не вытяну. А потому что понимаю – я не могу ее подвести. Обещал, что дойдем до финала вместе.

– Ты – легенда, – нередко говорит Варя, нахваливая за какие-то там заслуги.

Имею вес в своей сфере, конечно. И что? Всех путей и решений все равно не знаю. Я просто знаю дорогу домой. Вот этой информацией и владею на максимум. По этой траектории двигаюсь. Все остальное получается попутно и косвенно.

– Ой, папочка… – вздыхает радостно Нюта, едва вхожу в детскую. Соскакивает с кровати. Только и успеваю присесть, влетает мне в грудь. Упираемся лбами, я улыбаюсь. А она, гладя ладошками мое лицо, очень серьезно и выразительно щебечет: – Родной. Родненький. Любимый! Ты где был? – округляя глаза, разводит и сотрясает в воздухе руками. Из всего делает событие. Выглядит забавно, не могу не смеяться. Только дети умеют настолько ярко выражать свои эмоции и расставлять при этом нужные акценты. – Я проснулась и жду, жду…

– Но ты же знала, что я приду?

– По-любому!

– Ну вот, – усмехаюсь и касаюсь малыхиного лба губами.

Каждый раз ощущение, будто солнца коснулся. Жжется, но приятно. Оторваться трудно.

Из соседней комнаты доносится слабое кряхтение, а пару секунд спустя уже раздается пронзительный крик. Вера – не Нюта. Вот она дает нам жизни! До ее рождения мы даже не знали, что дети способны так выдавать. Чаще всего и спать она вместе со мной под утро отправляется. Пять-шесть часов от трех после полуночи – единственное спокойное время в нашем доме. Кажется, много, но, поверьте, она потом за оставшиеся восемнадцать так наверстывает, что мало никому не покажется.

Варя заверяет, что гены исключительно мои. Да я и не спорю. Пусть будут все мои. Можно подумать, сама Центурион без генов меньше моя. Ни хрена подобного. Моя полностью. И Нюта моя. Бесспорно. Все мои. Родные.