Мы не говорим много – только о главном. Черт, Риггс даже не знает, что она здесь. Я сняла отдельный номер, чтобы мы могли остаться только вдвоем с ней.

С каждым кругом ее хватка немного ослабевает.

С каждым кругом у меня все меньше сахарной ваты, поскольку я собираюсь завершить эту игру, в которой Риггс застрял на семнадцать лет.

Было несколько опасных моментов, когда я чуть не вскочила на ноги. На девятнадцатом круге Гримлади решил обойти Риггса на крутом повороте, но тот смог отбиться. Едва не лопнула шина, когда Бустос и Финнеган столкнулись и вылетели на гравий.

Но Риггс хорошо идет. Благодаря выдержке, решимости и небольшой удаче толпа ревет, когда Спенсер Риггс пересекает финишную черту вторым.

Клара Риггс громко выдыхает от облегчения и вытирает слезы со щек.

А я улыбаюсь, потому что у меня остался последний кусочек голубой сахарной ваты. Или, как я это называю «цуккеро фи лато».

На финише воцаряется хаос.

СМИ мусолят историю о сыне, который смог выиграть там, где не смог отец. Зрители радостно скандируют его имя.

Мне хочется подбежать к Риггсу и обнять его, как это делает его мама, но я отступаю назад и пожимаю ему руку. Как владелец команды пожимает руку своему пилоту. Я веду себя как гордый родитель, а не как женщина, влюбленная в мужчину.

Но ожидание того стоит, ведь Риггс быстро находит меня в боковой аллее паддока. Я лучисто улыбаюсь, а мое сердце настолько переполнено любовью и облегчением, что мне кажется, оно может разорваться в любой момент.

Мне хочется броситься к нему в объятия и зацеловать до потери сознания. Но сначала нужно отдать сахарную вату.

Время замедляется.

Есть лишь он и я.

Несмотря на шум вокруг нас, кажется, весь мир затихает.

И исчезает.

Глаза Риггса распахиваются от удивления, а затем наполняются слезами. Он пытается смахнуть их, но одна все же соскальзывает, когда Риггс берет кусочек, который я ему протягиваю. Он смотрит на это с самой горько-сладкой улыбкой на свете, а затем шепчет:

– Победа так сладка.