Они снова смеются.

– Честное слово, я серьезно, – продолжаю я. Они могут сколько угодно шутить, но я-то слышал их грязные истории. Я точно знаю: у моих друзей есть свои любимые извращения, в которых они никогда не признаются. – Из всех своих приколов, о чем бы вы хотели попросить. У тебя, – обращаюсь я к Мэгги, – наверняка есть мыслишка на этот счет. Давай, давай, выкладывай.

– Сначала ты, – говорит Мэгги с самодовольной улыбочкой.

– Хорошо. – Я выпрямляю спину и допиваю пиво, наполняя жидким мужеством вены. – Мне нравится наблюдать.

– Наблюдать за чем? – скептически спрашивает Хантер.

Я пожимаю плечами.

– Да за чем угодно.

– Значит, ты предпочитаешь смотреть, как люди занимаются сексом, а не заниматься им сам?

Я никогда не думал об этом в таком ключе, но да, пожалуй, так. Я киваю.

– Ты вуайерист, – добавляет Эмерсон, и я поворачиваюсь к нему.

Похоже, он не удивлен. Я никогда не употреблял это слово сам, не называл так себя, но не сказал бы, что оно кажется мне неприятным. Оно имеет смысл и, наверно, хорошо применимо ко мне.

– То есть я и впрямь извращенец? Я говорю о полном взаимном согласии. Я не хожу по улицам и не заглядываю людям в окна или что-то в этом роде, но если бы я мог найти девушку, которая не возражала бы, чтобы я понаблюдал за ней наедине… или за ней с кем-то другим… Я не знаю, эта мысль меня возбуждает. Почему я должен этого стыдиться?

– Тебе и не нужно стыдиться, – отвечает Эмерсон, и я вижу: теперь он воспринимает меня всерьез. Более того, у него задумчивое выражение лица, и это, насколько мне известно, означает, что он раздумывает над какой-то идеей.

А это именно то, что мне нужно.

Если честно, последняя пара лет у меня выдалась так себе. Я держусь за эту компанию, и если бы не друзья, думаю, я бы слетел с катушек уже несколько месяцев назад. Работа высасывает душу: вечно выполнять чужие планы и мечты, лишь чтобы видеть, как мероприятия проваливаются, а деньги выбрасываются на ветер, вместо того чтобы вернуться обратно в компанию.

Мне нравится работать в сфере развлечений. Я обожаю вечеринки, людей и азарт процесса планирования, но в последнее время у меня напрочь отпало желание ходить на работу. Да что там! Даже вставать с постели. Мне срочно требуется нечто такое, ради чего хотелось бы просыпаться по утрам. Мне нужна цель.

Так что я чертовски сильно надеюсь, что идея, которая рождается в голове Эмерсона, того стоит, потому что она позарез мне нужна.

* * *

На следующее утро я все еще валяюсь в постели, когда звонит телефон. Это Эмерсон. Он сообщает мне новость: компания, на которую мы работаем, объявила себя банкротом, и последние четыре года нашего труда просто слиты в унитаз.