Так он сказал.

Сердце слабо вздрагивает в груди.

— Ты должна сейчас быть очень осторожной, — Мария Ивановна вновь берет меня за руки и заглядывает в глаза, — начинается серьезная игра за Пашу, и если ты…

— Если он мне изменяет… — раскрываю рот и слова застревают где-то у корня языка.

— Все они изменяют, — Мария Николаевна крепче сжимает мои ладони. До хруста и боли, — жены должны быть хитрее. Он всего лишь мужчина.

— Нет! — вскрикиваю я и резко отмахиваюсь от руки свекрови, которая сердито и недовольно морщит острый нос в темных веснушках. — Паша бы не позволил себе…

Задыхаюсь.

В груди — взрыв боли. Прижимаю ладонь к груди в жалкой попытке успокоить бешеный стук сердца.

— Ваши дети выросли, — Мария Николаевна возвращается за стол и с жалостью смотрит на меня, — тебе сорок пять. Опасный возраст. Его ничего рядом с тобой сейчас не удержит. Ты это понимаешь? У него больше нет ответственности за то, чтобы дети росли в полной семье…

Дышу часто-часто. Воздух обжигает будто ядовитый пар с вкраплениями стальной стружки.

Вот-вот закашляю с кровью.

Мой муж сейчас с любовницей, а не на переговорах с корейцами о поставках компьтезированных радиаторов в новый элитный коттеджный поселок под Москвой?

— Эту войну должна выиграть ты! — моя свекровь хмурится. — И да, это война, Мира! Война с другой женщиной, которая скоро, вот увидишь, пойдет в наступление!

Я теряюсь под шквалом жестоких и страшных слов свекрови.

— Она заявит о своей беременности, — Мария Николаевна скрещивает руки на груди. — Ты должна быть готова, Мира.

Я кидаюсь к окну. Хватаю с широко подоконника телефон, но не могу удержать его в дрожащих пальцах.

Паша мне изменяет?

Телефон падает на белый кафель. Бьется уголком. Раздается стук, и по экрану идут трещины.

— Черт! — выругиваюсь я. — Проклятье!

— Мира, послушай меня, — голос свекрови становится более раздраженным, — я сейчас на твоей стороне, и мне есть чему тебя поучить в этой жизни.