– Ты, наверное, никогда не замечал, но я всегда душусь ванильным спреем для тела в свой день рождения, – говорит она мне.

Я заметил.

Ненавижу себя за то, что всегда замечаю подобное.

Она продолжает, прижавшись своим лбом к моему.

– Я выбрала его в магазине много лет назад, и флакон до сих пор практически полон. Я использую его лишь раз в году. Он называется «Сладкие десерты». – Она нежно массирует пальцами мою шею, ее дыхание касается моих губ, пока она говорит: – Я купила его, потому что ты говорил мне, что твоя мама пахла сладостями. Я знаю, что мой день рождения в тот же день, когда она… – Она сглатывает ком в горле и поднимает взгляд на меня. – Ты знаешь, я хотела дарить тебе напоминание о ней каждое первое июня – счастливое воспоминание. Сладкое воспоминание, спрятанное в горечи.

Из меня вырывается всхлип, который я не могу сдержать.

Удушливый, болезненный всхлип.

И если бы она прислушалась повнимательнее, если бы она только напрягла свой слух, то услышала бы то, что нес в себе этот звук.

Я безнадежно и безвозвратно влюблен в тебя, Джун Бейли.

Отчаянная, болезненная любовь.

Такая, от которой нет возврата.

Такая, из которой нет выхода.

Такая, которая однажды приведет меня к гибели.

Я влюбился в Джун еще сильнее, хотя не мог представить, что такое вообще возможно. Мы сидели, прижавшись друг к другу, на залитом лунным светом кладбище в ее восемнадцатый день рождения. Мои мысли были полны воспоминаниями о маме, а в воздухе витал аромат сладких десертов.

* * *

Эта ночь все так же отчетливо живет в моей памяти даже спустя все эти годы.

Может быть, это было связано с тем, что я вновь почувствовал присутствие своей матери, или с тем, как Джун обнимала меня, пока я изгонял своих призраков. Может быть, это все пение цикад и ветерок, наполненный ароматом ванили, а может быть, глубинное осознание того, что мое сердце никогда не сможет перестать любить Джун.