–Я не хочу быть для тебя обузой, не тогда, когда ты тоже скорбишь. Я просто... Она смотрит в сторону. –Я хотела бы, чтобы все было по-другому. Я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы исправить это; как-то сделать это лучше.
–Ты не можешь. И я тоже не могу. Они ушли, а мы здесь, и это гребаная правда.
Ее плечи трясутся, когда она плачет, и что-то у меня внутри переворачивается.
–Детка... ‐ Я обхватываю ее подбородок. –Посмотри на меня.
Она этого не делает и продолжает смотреть на улицу позади меня.
–Сигнетт. ‐ Я провожу подушечкой большого пальца по ее щеке. –Посмотри на меня, пожалуйста.
Это что-то меняет в ней. Она переводит свой взгляд на мой, и когда я изучаю ее лицо, открытость на нем, я выдыхаю и говорю слова, которые, как я уже давно знал, были правдой.
–Я люблю тебя. ‐ Я притягиваю ее ближе к себе и наблюдаю, как она резко вдыхает в ответ. –Я чертовски
Она обхватывает мое запястье одной рукой, а другой сжимает в кулаке перед моей футболки. Она выглядит ошеломленной, почти шокированной.
–Скажи это еще раз, - хрипит она, затем шмыгает носом.
Я наклоняюсь и касаюсь своим носом ее носа, убедившись, что не отрываю от нее глаз.
–Я люблю тебя, - повторяю я про себя. –Я думаю, что уже некоторое время люблю тебя, но я продолжал отталкивать эту мысль, боясь поторопить тебя с этим. Каждый раз, когда я чувствовал, как мое тело гудит в твоем присутствии, или ощущал приятную тяжесть на груди, когда ты была рядом, я знал; знал, что, черт возьми, это значит. И как бы сильно я ни ненавидел этот термин за ту власть, которую он имеет над нами, я не могу отрицать, что чувствую это к тебе. Я влюблен в тебя, и это чувство никогда не пройдет, потому что оно проникло в каждую клеточку моего существа.
Она смеется, а потом плачет. Она крепче сжимает в кулаке мою футболку, затем наклоняет голову набок и целует меня в губы.
–И я люблю