От его потемневшего взгляда становится не по себе. У Тимура голубые глаза, но сейчас его зрачки настолько расширены, что радужку невозможно различить. Там сплошная чернота.

Видимо, от злости.

Азаров любит все контролировать. Каждую мелочь. И привык, что все вокруг ему подчиняются. Делают так, как ему надо. А я вдруг посмела ослушаться.

Но у меня не было выбора.

Как иначе? Не могу же я пропустить главную студенческую вечеринку?

Не то, чтобы я была фанатом «ночной жизни». Скорее наоборот. Мне больше по душе библиотека, спокойная прогулка в парке. Алкоголь не пью. От громкой музыки начинает гудеть голова.

Но кто он такой, чтобы ставить мне какие-то запреты?

Да, мой брат уехал на год, а родители работают на другом конце страны, но это не значит, что Азаров может запереть меня дома как в клетке.

В общем, в другой раз я бы и сама не пошла на вечеринку. Однако теперь, когда Тимур такое устроил…

— Пойду, — отвечаю ровно. — Ты не можешь мне ничего запретить. Там вся наша группа собирается. Все мои друзья.

Азаров подается вперед. Так порывисто и резко, что я вжимаюсь в спинку дивана.

Его мощные руки оказываются по обе стороны от моей головы. Крепко стиснутые кулаки упираются в изголовье.

Теперь ощущение того, что я попала в горящий капкан лишь усиливается, доходя до предела.

— Никакой блядской вечеринки, — отрезает Азаров.

Невольно морщусь.

Впервые слышу, чтобы Тимур выражался настолько грубо. И таким тоном. А его глаза становятся еще темнее. В них вспыхивают недобрые искры.

Он еще и оскаливается, глядя на меня. Как-то криво, по-звериному. В нем и прежде всегда сквозило нечто хищное, животное. Но теперь это чувство стремительно нарастает.

Холодок пробегает вдоль позвоночника от того, как пристально Азаров изучает меня сейчас. Будто пожирает глазами.

Почему теперь в мыслях проносятся обрывки разговоров.

Мои одногруппницы часто шептались насчет Тимура. Перешептывались, живо обсуждая его.