Я кашлял и пытался отдышаться. Мне просто хотелось вернуться в постель, поэтому я выбрался из ванной к лестнице. Потянулся к перилам и спустился на пять или шесть ступеней. А потом у меня сильно закружилась голова. Ноги отказывались держать меня. Я все еще не мог дышать.

Я снова глубоко вдыхаю, напоминая ему, что сейчас у него вдоволь кислорода.

– Конечно, не мог. Никто бы не мог.

Он продолжает говорить шепотом, так тихо, что мне приходится напрягать слух. Словно маленький ребенок, который рассказывает секрет.

– Я начал падать с лестницы. Старался держаться прямо, но запутался в ногах… Поэтому когда упал на пол, то сильно ударился спиной. Я ничего не видел, потерял равновесие. Я был так дезориентирован. Вот тогда-то я и врезался в стеклянную витрину. Это была огромная, от пола до потолка, штука, которую отец поставил, чтобы хранить вещи моей мамы. Китайский фарфор и такие маленькие стеклянные фигурки животных, которые она очень любила. Вот на что я упал, и все рассыпалось вокруг меня на осколки.

Должно быть, грохот стоял адский, потому что Сабин проснулся, а ты знаешь, что его и пушкой не разбудить. Наверное, я отключился на несколько минут, не больше. Когда очнулся, свет был включен, а он рыдал и вытаскивал меня из осколков. Я продолжал повторять, что со мной все хорошо. Но я не видел, сколько вокруг меня крови. Сабин отвел меня наверх в нашу ванную и полчаса вытаскивал из меня стекла. Когда я упал, то, должно быть… распорол себе спину. О стекло или металлические полки. Не знаю. Сабин хотел отвезти меня в отделение неотложной помощи, но я ему не позволил. Потому что, знаешь, что самое безумное? В случившемся было и кое-что хорошее. Правда, очень хорошее. Я знал, что все закончилось. Это больше не повторится. Мой отец не захочет попасться, а шанс теперь был слишком велик. Все слишком далеко зашло. Стало слишком… очевидным. Внезапно я перестал бояться.

Сабин остановил кровь, зажав рану, как я ему сказал. Он перевязал меня при помощи кучи марли и скотча. И мы оставили стекло и кровь на полу, чтобы отец сам все убрал. В ту ночь Сабин остался в моей комнате. Он не спал и сидел под дверью, на всякий случай. Но я знал, что все кончено, и знал, что делать.

За неделю до этого узнал, что, когда мне исполнится двадцать один год, я буду управлять большей частью имущества моей матери, включая дом. Мне не нравится думать, что она знала, какой наш отец, но… по ее завещанию все переходило нам. Так что, возможно, она действительно знала, и именно поэтому оставила меня за главного. Вот я и пригрозил ему. Если он будет держаться подальше от моей семьи – моей семьи, – то я позволю ему сохранить этот чертов роскошный дом, который он так любил. Он мог бы продолжать работать, оставаться чертовым местным героем, сохранить свой имидж, который так ценил. Но он больше никогда не посмеет прикоснуться к нам, иначе я лишу его всего. Абсолютно всего.