Кир целовал её жарко, голодно, не видя никого вокруг. Его была рука на её затылке, пальцы запутались в иссиня-чёрных волосах, вторая прижимала её к широкой груди. К голубой рубашке, которую я привезла Киру из Италии.

Я закрыла глаза — невозможно это видеть. Моего Кира, целующего другую.

Кто она? Меня не отпускало ощущение, что я знаю эту женщину, где-то видела уже, но так давно, что успела забыть.

Растёрла ладонями лицо и со стоном закусила костяшки пальцев. Больно, как же больно.

Ещё сегодня утром Кир долго целовал меня перед выходом из дома. Говорил, что любит, а сам изменял мне. Как давно? Кто она?

Время до возвращения мужа домой тянулось мучительно медленно. И всё-таки его не хватило, чтобы я смогла понять, как мне себя вести при встрече ним. Поэтому, когда Кир перешагнул порог дома, я прямо в прихожей вместо привычного приветственного поцелуя, всхлипнула и прижала пальцы к дрожащим губам.

— Кир. — мой голос дребезжал, как хрусталь в старом бабушкином серванте. — Ты изменяешь мне, Кир?

— С чего такие выводы, Маргарита? — нахмурился муж, а моё сердце сжала чья-то безжалостная рука.

Муж очень редко называл меня полным именем. Только если был недоволен мною.

— Я жду. — нетерпеливо махнул ладонью подгоняя. — Что за бредовые идеи, Марго? Или ты переработалась в своём никчёмном фонде?

Я задышала носом часто-часто, пытаясь подавить подступающие слёзы. Кир никогда не говорил со мной грубо.

— Ты мне изменяешь, Кир. — уже не спрашивала, утверждала.

Не могли такие метаморфозы происходить с моим мужем без причин. Ещё утром он был страстным и любящим, но стоило завести разговор про измену муж, как перевёртыш, обернулся другой стороной.

Кир склонил набок голову и прищурился. Прошёлся колючим взглядом по моей фигуре, по лицу. Крылья породистого носа брезгливо дёрнулись.

Я протянула мужу конверт с фотографиями и, не удержавшись, протяжно всхлипнула.

— Я всё знаю, Кир.

Молча выдернул из моих пальцев конверт и вытащил из него фотографии. На первой же удивлённо дёрнул бровью.

— И? — окинул меня насмешливым взглядом. — Это Ольга. Из-за чего истерика, жена?

Какая ещё Ольга? Почему в его голосе столько издёвки?

— Только не говори, что ты не узнала её.