В травматологии нас встречает целая очередь из каких-то алкашей и бомжей с разбитыми рожами и воняющих перегаром. Это что, где-то на районе произошло массовое побоище среди местных маргиналов?

— Ой! Страшные какие, — Ленка непроизвольно жмется ко мне, испуганно глядя на эти испитые и раскуроченные рожи. — Может пойдём отсюда? Мне кажется, палец у меня почти не болит уже.

— Без паники, Елена Прекрасная, — успокаиваю ее. Усаживаю на диванчик в сторонке от этой братии, а сам хромаю к начальнику отделения. Несколько минут переговоров плюс пара красивых бумажек, переселившихся из моего кошелька в карман доктора, и нас с Ленкой уже ведут на рентген.

— У вас, девушка, просто ушиб, — объявляет пожилой усталый доктор, рассматривая наши снимки. — Фиксирующую повязку наложим и поберечь руку несколько дней.

— А вам, молодой человек, повезло меньше — перелом. Что же вы так неосторожно? — с осуждением качает головой, словно я виноват в том, что у меня не ушиб.

— Ой! — ахает Ленка, услышав вердикт доктора. — Прости меня, пожалуйста, Ярослав! Я правда не хотела… Что я могу для тебя сделать? — и глаза виноватые-виноватые.

— Ну-у, не знаю. Может быть… принять мое приглашение в кафе на чашечку кофе? — я делаю задумчивое лицо.

Через час мы выбираемся из травмпункта. Оба с плотно забинтованными пальцами, только у Ленки на руке, а у меня на ноге — гипс мне накладывать не стали, обошлись тугой повязкой и фиксажем.

Идем в кафе рядом с больницей и пока пьем кофе, я продолжаю раскручивать Елену Прекрасную на рассказы о ее детстве. Ну не верю, что она меня не помнит!

— Ты часто приезжала к бабушке в детстве? — пошел напролом.

— Да, каждое лето, все три месяца каникул.

— А с кем дружила в деревне? Как к тебе, к городской относились? Или и другие городские ребята в Гаврилкино приезжали? — подвожу к интересующей меня теме.

— Да, Саша был. Его бабушка и дедушка неподалеку от моей бабушки живут. Он тоже каждое лето приезжал, мы с ним общались.

— Один приезжал? — делаю я стойку.

— Почти всегда один, но…, — глаза у Ленки вдруг делаются мечтательными. — Однажды с ним приехал его друг. Все лето жил вместе с Сашкой у его дедов. Мы в то лето втроем везде были. Я, Сашка и… Роман. Ромашка…

Я во все глаза смотрю на ее лицо, ставшее таким мягким и счастливым, словно то лето, это самое лучшее ее воспоминание. Хочу закричать: «Это я! Я тот Роман. Твой Ромашка!» — и молчу, потому что в голове не укладывается, как она может не узнать меня. Но по ее лицу, по глазам понимаю — реально, она не сопоставляет меня сегодняшнего и меня из прошлого, из того сладкого лета.