— Так вы бухие в дрова были.

— И? У меня все это на уровне инстинктов работает. Не мог я так облажаться. Не-мог! — припечатываю ладонью по столу.

— Может быть это не алкоголь, а излишняя самоуверенность? — хмыкает Ворон.

— Ты знаешь, что я лучший, — огрызаюсь на него.

— Знаю, но все промахиваются. Если не ты, то кто?

— Вот это уже хороший вопрос. Над ним я как раз и думаю. Очевидно, что меня подставили. Надо найти эту гниду раньше ментов. Я сам с ним все решу, — угрожающе сжимаю кулаки. Вены на предплечьях набухают, пальцы хрустят и разжигается совсем иной аппетит. Мне хочется мести.

— Врагов у нас всегда хватает. У тебя есть варианты? — Ворон подхватывает эту мысль.

Мы начинаем ее раскручивать, прикидывая, у кого есть возможности провернуть нечто подобное незаметно для нас. Список получается очень короткий. Отдаем Филу, чтобы пробил каждого.

Пока пацан работает, мы копаем дальше, но везде тупик. Неужели и правда я?

Через час Филипп отчитывается по нашим потенциальным трупам. Один из страны с семьей улетел на праздники, другой был на деловой встрече, которая, конечно же, затянулась до утра. А третий вообще в больнице с аппендицитом. Забавно. Я давно не чувствовал себя таким идиотом.

Ворону ехать пора. Он меня оставляет, а все думаю, кто же мог так меня подставить?

К вечеру решаю прогуляться. С неба срывается снег, под ногами поскрипывает ледяная корка, небольшой мороз щиплет открытые участки кожи, а с дороги разносится тихое шуршание шин ползущих по скользкому полотну автомобилей. Покупаю себе крепкий кофе для очистки мозгов. Да и спать сейчас некогда. Быстро закрыть этот вопрос — дело принципа.

Обжигаю губы, отхлебнув из бумажного стаканчика. Матерюсь и перехожу на другую сторону улицы. Медленно иду мимо украшенных витрин магазинов, сворачиваю в подворотню и пересекаю двор, оказываясь прямиком возле бара. Из его окон на улицу льется теплый желтый свет. Черные рамы и дверь в стиле лофт с заснеженными завитками из металла предают этому место какой-то притягательности. Зачерствевшая за всю жизнь душа немного оттаивает и губы трогает подобие улыбки. Тут у меня знакомый трудится вечерами. Иногда я прихожу, чтобы послушать его истории, но об этом лучше никому и никогда не говорить.

Седовласый бармен в клетчатой рубашке улыбается мне, приподняв классическую ковбойскую шляпу. Он много путешествовал по миру, пока не осел здесь.

Присаживаюсь у стойки, меняю остывший кофе на горячий и задаю ему вопрос:

— Что ты думаешь о…

Не договариваю. Меня сбивает знакомый женский голос. Я даже трясу головой, решив, что мне померещилось. Галлюцинаций с похмелья быть не может. Разворачиваюсь на высоком стуле и вижу ее, мою Елену Прекрасную. Она сидит у окна с кружкой светлого пенного, задумчиво смотрит на улицу и оговорит с кем-то по телефону. Как всегда, очень строгая. Все портит пивная пенка на верхней губе. Мне становится смешно.