Глава 2

МАРИЯ

Ты теперь мать-одиночка, Мария Федосеева… В душе такой коктейль чувств — впору захлебнуться! Радость от долгожданной беременности, боль от предательства мужа… Как он мог? И почему я слепо верила ему и ничего не замечала? Совсем ничего… Объясняла его поздние возвращения домой загруженностью на работе, а его равнодушие усталостью. Я все прощала Роману… Оправдывала все его поступки. Идиотка…

Глубоко вдыхаю прохладный, уличный воздух и бреду к остановке. Надо успеть собрать вещи, предупредить маму, купить билет…

Денег очень мало.

Я не работала после замужества. Уволилась из банка, посвятила себя семье.

Квартиру нашу с Ромой украшала, благоустраивала. Цветочки, занавески, печеньки… Тьфу!

Мама мне аккуратно советовала не растворяться так в муже, найти работу или хобби. Однако все ее советы я воспринимала, как манипуляцию.

Выпрыгиваю из автобуса и иду к дому, издали завидев машину Романа, припаркованную возле подъезда.

Возвращать меня приехал? Не выйдет! Его Оксана вот-вот родит… Господи, и я рожу… Только мой малыш будет расти со мной. А его любовница… Она займет мое место в доме. Будет трогать своими гадкими руками вещи, что я покупала с такой любовью…

Нервно сглатываю и поднимаюсь в квартиру.

— Пришла? Я собрал твое барахло, — ультимативно произносит Рома.

Чужой… Не мой любящий муж, а посторонний, злой мужчина. В глазах что-то страшное клубится — ярость, гнев, раздражение.

— Хорошо… Хорошо, что ты меня отпускаешь, — вздыхаю облегченно. Видимо, Оксана всю дорогу моего мужа обрабатывала.

— Не отпускаю, а прогоняю. Оксана скоро родит мне сына, и с сегодняшнего дня она будет жить здесь. На, вот… — он выуживает из внутреннего кармана пиджака портмоне и брезгливо швыряет на тумбу смятые купюры.

Кошмар какой-то… От унижения сквозь землю провалиться хочется. Пожалуй, такой ничтожной я себя никогда не чувствовала. Денег у меня кот наплакал, но я не беру подачку… Они разлетаются по полу прихожей, рассыпаются, как прах. И моя жизнь сейчас такая же — разрушенная, никчемная. Единственная причина, по которой я не могу унывать — малыш под сердцем. И Роман о нем никогда не узнает.

— Я… Я паспорт из спальни заберу.

Проглатываю скопившиеся в горле слезы и спешно иду в спальню. Не разуваюсь — пусть теперь сами в квартире наводят лоск. Вхожу в комнату, завидев на нашей кровати томно отдыхающую Оксану. Она обводит меня ленивым взглядом и протягивает:

— Поторапливайся, давай. Тут все повыбрасывать надо после тебя — статуэтки дурацкие, картинки. Захламила дом и радуется, вы только посмотрите.