Дарья была для него всем. Это я поняла сразу, как только увидела ее. Их связь была такой… что я еще долго боялась, что в нашей семье всегда будет её тень. И вот сейчас, глядя на Алису, я вижу эту тень снова.

— Мам, пап, вы чего такие тихие? — Рома замечает наше молчание, в его голосе звучит лёгкое недоумение.

Я заставляю себя улыбнуться, хотя чувствую, как эта улыбка выходит фальшивой.

— Это… неожиданная новость, мы немного в шоке, — произношу, удивляясь, как ровно звучит мой голос.

Рома, довольный, наклоняется к Алисе и обнимает её, целует в висок. Она смотрит на него, а потом бросает короткий взгляд на меня, словно пытается понять, как я отреагировала.

Максим по-прежнему молчит. Его напряжение настолько ощутимо, что кажется, оно заполняет весь дом. Я смотрю на его лицо, пытаясь понять, что происходит. Но его глаза… они пустые. Его взгляд, скользящий по Роме и Алисе…

— Пап? — Рома обращается к нему, с ноткой тревоги в голосе.

Максим медленно поворачивает голову, его лицо бесстрастное, словно он всё ещё обдумывает происходящее.

— Поздравляю, удивили, дети. — произносит он сухо, почти механически.

Эти слова звучат как пустая формальность.

Я вздрагиваю, глядя на него. Максим отодвигает свою тарелку, которую едва тронул, и складывает руки на столе.

— Вы уверены, что готовы к такому серьёзному шагу?

Рома хмурится, но старается сохранить бодрость.

— Пап, конечно. Мы с Алисой давно это обсуждали.

Максим кивает, но его лицо остаётся бесстрастным. Я смотрю на него и понимаю, что между нами в этот момент пропасть.

Алиса опускает взгляд, нервно поправляя край салфетки. Её плечи чуть опускаются. Возможно, она ожидала другой реакции.

— Ну что, за нас! — внезапно провозглашает Рома, поднимая бокал.

Я машинально поднимаю бокал, а внутри всё дрожит. Максим тоже поднимает свой бокал, мы чокаемся за счастье единственного сына.

Голова начинает кружиться от эмоционального накала последних дней для меня. Это все слишком.