Из просвечивающей темноты и снежных хлопьев выплыли фигуры Калеба и Джейми.

— Папы здесь нет, — прошептал Джейми, подойдя к Тане. — И собаки тоже. Ошейник привязан к веревке. Папа бы этого не сделал.

В душу Таны закралось нехорошее предчувствие. Тело, лежавшее на полу возле вертолета…

— Джейми, ты останешься здесь на страже. Мы с Калебом заходим в сарай с черного хода, Янкоски — с главного.

Он кивнул. Она чувствовала его страх. Если там лежит тело Кроу Удава, Джейми может повести себя как угодно, выйти из-под контроля.

Свистнула. Два коротких сигнала, два крика ночной птицы. Янкоски ответил — три сигнала, все в порядке.

Тана и Калеб осторожно пробрались в сарай. Янкоски зашел спереди. Неясный оранжевый свет струился из люка в полу возле лестницы, ведущей на чердак. Пока Янкоски и Калеб проверяли сарай, Тана метнулась к лежащему ничком телу у вертолета. Сердце больно сжалось.

Кроу. Голова почти отрезана, кровь растеклась в огромную лужу. Глаза проколоты инструментами наподобие того, каким был приколот к двери участка глаз оленя. Струйки крови сбегали по щекам.

— Твою мать, — прошептал Калеб, приблизившись к ней. Следом подошел Янкоски.

— Тихо, — шепотом скомандовала Тана. — Ничего не трогайте. — Все ее тело пылало, адреналин стучал в висках. — Калеб, иди к Джейми и сообщи ему. Постарайся помягче. Успокой его. Скажи, чтобы он потихоньку ушел отсюда. Я не хочу, чтобы он это увидел. Янкоски, проверь чердак.

Янкоски осторожно забрался по лестнице наверх, открыл дверь. Тана тем временем подошла к люку в полу.

— Все чисто, — сказал Янкоски с чердака. Тана подождала, пока он спустится. Оба нагнулись к люку, прислушались.

Все было тихо. Тана хотела спуститься в люк, но Янкоски схватил ее за запястье и яростно мотнул головой.

— Я первый, — прошептал он. Тану мучили сомнения. — Ты нам живой нужна, — сказал Янкоски. — Я пошел. — И стал спускаться по лестнице. Тана ждала, вне себя от напряжения. Наконец он свистнул, она вслед за ним пролезла в люк и замерла от изумления.

Ей показалось, они попали в логово самого дьявола. Тана медленно повернулась, пытаясь осмыслить весь масштаб ужаса, наполнившего все вокруг, безумия диких рисунков и набросков, которыми были оклеены черные стены. Здесь было жарко, раскаленные добела угли тлели в огромной, похожей на горн печи. По всей видимости, кто-то был здесь не так давно, поскольку в горячей золе еще теплилось пламя. Тана подошла к длинному столу у стены. На одном конце догорали свечи, воск натек на черную скатерть. Это напомнило ей об алтарях. В центре высилась банка, которую, по всей видимости, предстояло наполнить тем же, что лежало в банках на полке над столом. Тана придвинулась поближе, чтобы рассмотреть содержимое, и в ужасе отпрыгнула. В одной плавало человеческое сердце. В другой — человеческие глаза. Возле банки на столе лежала, как Библия, книга в твердой обложке. «Голод». Дракон Синовски.