Немцы определились с комнатой в общежитии. Наскоро перекусили в ресторане и отправились в больницу к Тасе. Девушка сидела в коридоре возле палаты, куда перевели Галю из операционной.

– Госпожа Штерн, операция закончилась? – спросил Райнер, сдерживая себя, чтобы не обнять девушку с испуганными и грустными глазами.

Тася кивнула.

– Лисэль, вы плохо выглядите. Сейчас поговорим с доктором, а потом мы с унтерштурмфюрером угостим вас горячим ужином.

– Не беспокойтесь, господа! Мы уже позаботились о фройлен.

– О, доктор! Благодарим вас. Как прошла операция?

– Все хорошо! Перелома не было. Дней десять, не меньше, полежит у нас, а потом согласно командировочному удостоверению отправим в Германию на поезде с ранеными.

– Нас оставили в городе до выяснения обстоятельств по сегодняшнему нападению. Поэтому, скорей всего, нам удастся сопроводить женщин до конечного пункта назначения, – сказал Райнер.

– Понимаю вас, господин гауптштурмфюрер! Она хорошенькая, – улыбался доктор, глядя на Таисию.

– Доктор, как вы считаете, фройлен заговорит после реабилитации на родине?

– Кто знает, кто знает! Я осмотрел ее и могу подтвердить заключение лечащего доктора, что это скорей всего психологическая травма. Есть методы по восстановлению речи после контузий. Думаю, в Германии специалисты ей помогут.

– Спасибо, доктор! Вы меня обнадежили.

– У вас серьезные планы в отношении фройлен?

– Почему бы и нет, доктор. После победы сделаю ей предложение. Вы же сами сказали, что она хорошенькая!

– Кстати, девушка может побыть в больнице, пока восстановится ее коллега. Мы позаботимся о ней. Тем более нам нужны свободные руки. Приходите завтра, господа. Фройлен Флейшман уже можно будет навестить. Сейчас о ней вполне может позаботиться Лисэль.

Райнер попрощался с Тасей, обнимая ее теплым и нежным взглядом. Тася помахала правой рукой в знак прощания, накинула халат и вошла в палату Галки, чтобы скрыть слезы.

Больше недели беглецы провели в Минске, находясь под подозрением. Начальник местного гестапо лично приходил в больницу допросить девушек. Вскрытие секретного пакета с разрешения шефа гестапо генерала Генриха Мюллера из Берлина окончательно развеяло все сомнения подполковника относительно Райнера и Эриха. В нем был донос Петермана на генерала Кенинга об использовании своего положения в целях собственной наживы за счет средств и финансов, принадлежащих Третьему рейху, мягком отношении к партизанам и жителям городка, злоупотреблении спиртными напитками и разбазаривании секретной информации. Чтобы все это подтвердить, ни одного, ни второго, скорее всего, не было в живых.