Он хмыкает, но продолжает одеваться.

– Я пробегу километров десять и вернусь, обещаю, сильно не задержусь.

Но мне так сильно не хочется его отпускать.

– Тогда я пойду с тобой.

Я сразу же встаю с постели и бегу в ванную, чтобы умыться.

– Как давно ты бегала? – спрашивает он.

– В Оксфорде во время карантина. С тех пор не особо, но, поверь, я не в слишком плохой физической форме. К тому же тебе надо меня подтянуть, я планирую бегать с тобой каждое утро.

– Я не против, но, кажется, у тебя с собой нет одежды для бега, ведь так?

– Эль предусмотрительно положила мне все для спорта, она знала, что на прошлом карантине я бегала.

Я выхожу в коридор, следом иду в гостевую спальню. Достаю свои вещи. Эстель положила мне миленькие стринги с единорожками. Не могу поверить… стринги и единорожки… Это так в ее стиле! Я одеваюсь в черные спортивные лосины, а на плечи накидываю толстовку.

– Бегать нужно в маске? – захожу к нему в спальню.

Он тоже уже одет, в темные штаны и серую толстовку. Так непривычно видеть его не в костюме и с растрепанными волосами.

– Можешь обмотаться шарфом. По крайней мере, именно так я и жульничаю.

– Шарфа у меня нет.

– Сейчас. – Он достает свой и заматывает его вокруг моего лица, оттягивая так, чтобы воздух попадал.

Себе он делает так же, и мы выходим на улицу.

– Так странно видеть Париж без туристов. Он такой пустой.

– Странно было видеть его в марте, когда был первый локдаун. Что-то из области фантастики, абсолютно пустой город. Тогда даже трава в парках так выросла… ни машин, ни людей.

– Да, пустой Париж – удивительная картина. Мы так привыкли, что жизнь в этом городе кипит и бурлит. А вечерами наступает праздник.

– Ага, только не с комендантским часом… Вот увидишь, сейчас вечера будут такие же пустые, как и тот март.