Наконец ей удалось пошевелиться. Спотыкаясь, она отошла от него и оперлась одной рукой о стену, увешанную картинами, чтобы не упасть на пол.

– Не волнуйтесь, сейчас я не собираюсь вас ни о чем спрашивать, – продолжил он с кривой улыбкой. – Я уже сказал, что подожду до следующего бала, чтобы услышать ваш ответ, а я держу свои обещания. Все обещания. – Он сделал угрожающую паузу. – Но сначала я хотел, чтобы вы узнали, насколько сильны мои чувства, дорогое дитя.

«Дорогое дитя». Во всем мире был только один человек, который называл ее так. И хотя они больше не жили под одной крышей, Хоуп чувствовала, что так и не смогла вырваться из-под ее власти.

– Я… – начала заикаться Хоуп. – Милорд, простите, но я не… я не желаю вас.

– Не волнуйтесь. Как я уже доказал, я терпеливый человек. – С бесстрастным видом он направился к двери. – Если это и так, то я уверен, что в ближайшем будущем вы придумаете, как это желание разыграть.

Оказавшись наконец в одиночестве, ей понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дыхание и оторваться от стены. С отвращением она уставилась на картину с детским изображением себя.

С внезапным всплеском гнева она откинула картину на пол одним пинком. Потеряв равновесие, она снова припала к стене. Она задыхалась. Ее тело сотрясала легкая дрожь. Это был и гнев, и разочарование, и беспомощность, борющиеся за контроль над ее сердцем. Ей удалось взять себя в руки ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы покинуть библиотеку, придумав какую-то отговорку для лакея, который с безупречной невозмутимостью проводил ее в холл. Она даже не позаботилась о том, чтобы забрать свои вещи. Ей было все равно. Она купит другие. В тот момент все, о чем она могла думать, – это путь наружу, подальше даже от самой себя.

Она не стала ждать, пока Алиса и Эвелин пришлют за ней карету после того, как разъедутся к себе по домам. Завернувшись в плащ, она поймала на тротуаре экипаж и пробормотала кучеру свой адрес на Белгрейв-сквер. Внутри кареты, укрывшись от осуждения остального мира, она позволила себе закрыть глаза. Если бы только у нее была та трость…

«Абсурд! Что бы ты с ней сделала, избила бы лорда Свитина, как тех головорезов в Красном дворе?» Кроме того, на этот раз она была одна. И дома она по-прежнему будет одна, ведь Кайден еще не вернулся из Шотландии. «Впрочем, какая разница. Даже будь он здесь, я бы все равно не смогла ничего ему сказать… или попросить о помощи».

Она заплакала в приступе ярости. Когда кучер затормозил перед ее домом, она поспешила быстро вытереть слезы.