в шестнадцать лет переехала сюда, и эта разница огромна.

- Десять лет, - говорю я, и мысль о том, каким маленьким он был, когда прятался в том шкафу, просто разрушительна. – Удивительно, что ты такой всесторонний, какой есть.

- Всесторонний. Как меня только не называли, включая красивый, но никогда так.

Я улыбаюсь от воспоминания, которое очевидно он никогда не даст мне забыть, и иду ва-банк.

– Ты красивый, - говорю я, не давая ему времени превратить это в стоящий стыда момент, быстро спрашивая: - Ты ходил в государственную школу?

- У меня были репетиторы во время средних классах, но Кевин настоял, чтобы я ходил в

государственную школу в старшие классы, и сказал, что он не сделает меня полноценным Охотником, пока я не закончу колледж. Он думал, что это подготовит меня к жизни.

- Было странно ходить в государственную школу после всех лет репетиторства?

- Еще как. Я все время прогуливал, а когда появлялся в школе, меня оставляли после уроков. В

школе говорили, что у меня «проблемы с управлением гнева». И Кевин чертовски быстро призвал их

к этому.

- Он защищал тебя.