— А я и не заметила. — Бессовестно вру и сразу раскаиваюсь. Терпеть не могу ложь. Встречала в жизни немало лгунов и отлично знаю, насколько они опасны. Но в эту минуту слова соскальзывают с губ с омерзительной легкостью. В конце концов, это всего лишь Элла: за последний год едва знакомая соседка успела превратиться в лучшую подругу, в младшую сестру, которой у меня никогда не было. Мы с ней — словно бы семья; ведь ни одна из нас не желает поддерживать близкие отношения с родственниками.

Неуклюже и сбивчиво пытаюсь что-то объяснить; должно быть, действуют взвинченные нервы и чувство вины.

— Было много занятий, да еще и куча бумажной работы накопилась перед каникулами. Хорошо, что в этом году тебе удалось от всего этого избавиться, хотя некоторые ребята просто великолепны. — Крепко сжимаю губы и говорю себе, что пора замолчать, однако продолжаю возбужденно болтать. — Вернулась несколько минут назад.

— К счастью, теперь ты свободна. — Элла показывает дневник. — Я принесла это вчера вечером, когда мы собирались вместе посмотреть фильм. Хотела кое-что тебе почитать. Но позвонил Дэвид, а дальше ты и сама все знаешь. — Уголки губ виновато опускаются. — Бросила тебя, как подлая предательница.

Дэвид — это ее новый парень, о-о-очень состоятельный врач. Наверняка получил от Эллы все, что хотел. Теперь-то я отлично знаю, что это так и есть. Смотрю на нее внимательно: по-юношески чистая кожа, потертые джинсы, сиреневая футболка. Словно не двадцатипятилетняя учительница, а одна из моих учениц-старшеклассниц.

— Ничего страшного, все равно вчера я так устала, что уснула бы перед экраном, — успокаиваю я, хотя одержимость Эллы человеком на десять лет старше тревожит не на шутку. — Легла спать пораньше, ведь с утра снова на занятия.

— Ну, теперь-то семестр закончился, так что можно вздохнуть свободно. — Элла нежно проводит ладонью по тетради. — Безумно рада, что дневник нашелся. Вечером снова свидание с Дэвидом. — Она многозначительно поднимает бровь. — Прелюдия. Ему наверняка понравится — горячее некуда.

От изумления едва не теряю дар речи.

— Неужели ты показываешь ему свой дневник? — У меня в жизни не хватило бы смелости читать мужчине признания настолько откровенные и подробные, да еще и не о нем. — И считаешь это прелюдией?

Элла хмурится.

— Это не мой дневник. Забыла? Вчера вечером я тебе рассказывала. Нашла его в контейнере, который купила на аукционе в начале лета.

— О, — отзываюсь я, хотя и не помню, чтобы Элла говорила о чем-то подобном: никогда не пропускаю ее новости мимо ушей. — Понятно. Приобрела чужие вещи на одном из тех аукционов, на которые исправно ходишь с тех пор, как помешалась на сериале «Хватай не глядя». До сих пор не могу поверить, что люди годами копят барахло, а потом складывают его в огромный ящик и продают тому, кто назначит высшую цену.