– Так пусть ее сорвет.
За секунду я полностью ее раздеваю.
Мои руки опускаются на ее бедра и раздвигают их, и я устраиваюсь у нее между ног.
Она мокрая, она течет и вся блестит от влаги, так что по моим венам разливается гордость. Я сделал это. Я сделал ей хорошо. И никто другой.
Пиппа моя.
После первого прикосновения моего языка к ее влажному эпицентру она снова выгибается на кровати.
Когда я запускаю в нее палец и нахожу ребристый участок, ее бедра сжимаются на моей голове.
– Джейми, – кашляет она, и меня распирает от гордости.
– Ты была такая сексуальная в моем свитере, – говорю я, прежде чем присосаться к ее клитору. Ее бедра по обе стороны от моей головы дрожат. У нее такая мокрая киска, и она издает жадные звуки, когда я вставляю и вынимаю из нее палец. – Такая чертовски сексуальная. Знаешь, что я чувствовал, когда видел свое имя у тебя на спине?
Я сосу ее клитор, и ее руки снова оказываются у меня в волосах, тянут и сжимают их. По моей спине пробегает возбуждение. Мой член ноет, с него уже капает.
– Будто ты моя, – говорю я ей.
Ее глаза заволакивает туманом.
– Я тоже это чувствовала.
У меня кровь ревет в ушах, и я никогда не чувствовал такого зверского, первобытного, бесконтрольного, инстинктивного желания. То, как Пиппа лежит подо мной, блаженно раскинувшись перед моими глазами и раскидав волосы по подушке, как сжимает бедра у меня на голове и тянет за волосы, заставляет меня отбросить все остатки сомнений.
– О господи, Джейми, – стонет она, когда я добавляю второй палец и массирую ее точку Джи.
Я знаю этот тон. Я запомнил его и тысячу раз перематывал в голове, когда ублажал себя рукой и думал о ней.
– Ты близко, – говорю я, прежде чем подцепить языком ее клитор.
Она резко кивает, крепко зажмурив глаза.