Черт, видно, у него действительно проблемы. Я произвожу в голове некоторые вычисления. Тур кончился, и его лейбл, скорее всего, планирует второй. Так что сейчас он должен записывать новый альбом.

Ах. Вот оно что. У него больше нет жертвы, готовой скармливать ему свои идеи без всякого дальнейшего упоминания.

Очень жаль, но я больше не та девчонка. Я чувствую внутри раскаты прежней ненависти.

– Ты забрал мою песню, – говорю я твердым уверенным голосом, вместе с Джейми уставившись на него. – Я слышала ее. Песню, которую я тебе сыграла. Ты присвоил ее.

Зак с насмешливым недоумением делает шаг назад.

– Что, это? Это была не песня, Пиппа. Это был хаос, а мы его упорядочили.

Злость снова бежит у меня по венам, и я молча моргаю, глядя на него.

Он просто отмахивается от меня.

– Артисты постоянно берут друг у друга идеи. В искусстве нет ничего оригинального.

Он рассказывает это таким снисходительным тоном, как будто я понятия не имею, как работает музыкальная индустрия. Мое сердце грохочет в груди, и я еще никогда в жизни не была так взбешена. Вся боль последних нескольких месяцев раскручивается во мне, как торнадо, и набирает силу. Мне кажется, что я готова извергнуть огонь и поджечь весь этот отель к чертям.

Хейзел издает зловещий горловой звук.

– Прикончи его, – говорит она под нос, как в той видеоигре, в которую мы играли подростками.

Какая-то сила течет через меня, и я ее высвобождаю.

– Ты не желаешь успеха мне, – говорю я Заку, и на моих губах играет саркастическая улыбка. – Ты желаешь успеха себе. И так было всегда.

Он потрясенно моргает.

– Мы никогда не были равны. – Хоть у меня и дрожат руки, но я расправляю плечи, и огонь в моей груди горит ярче и горячее. – И до сих пор не равны, так ведь? Ты считаешь, что делаешь мне одолжение.

Он бледнеет, но потом просто фыркает, и я никогда не видела его таким уродливым. Он смотрит на меня, как на пустое место.

– Я делаю тебе одолжение, – хмыкает он, и это ранит. – Чем ты сейчас занимаешься? По музыке – ноль.