Я по-прежнему молчу, но Зак, как всегда, терпелив.

Да, он терпеливый и добрый. А еще он поглаживает пальцем мою талию, и мне удается сконцентрироваться на ощущениях, немного успокоиться и снова обрести способность говорить.

– Ты не можешь… Не можешь сдать этот экзамен, Зак, – едва слышно произношу я.

Он растерянно хмурит широкие брови.

– Что?

Вдохнув поглубже, я заставляю себя шагнуть назад, высвободиться из его крепких объятий, ведь из-за них мне слишком хочется поверить в то, что, как мне известно, не может быть правдой.

– Ты не можешь сдать этот экзамен. Остальные ты сдал, но по чистой случайности. А этот… Это же плохо, Зак. Я поступила… плохо и сделала это нарочно. И последствия коснулись твоей дочери. Кстати, знай, что мне не стыдно. Я бы сделала это снова.

Он делает шаг ко мне, но я отступаю.

– Такой уж я человек. Я никому ничего не спускаю и каждому, кто, по моему мнению, этого заслуживает, подаю блюдо, которое лучше всего сервировать холодным. А иногда это заходит слишком далеко. Я не про милые слова, бородатые анекдоты и заботливые поступки. Я – это презрение, месть и кармические наказания.

– Что за экзамен, Ками? – он будто не слышал всего, что я сказала после.

– Что?

– В чем заключался экзамен, который я сдавал?

Он снова приближается, а я просто больше не могу.

Не могу допустить, чтобы он подошел. Он туманит мне разум, заставляет верить, что еще есть надежда, что мир не состоит из людей, мечтающих уничтожить мое сердце.

И мне еще может встретиться человек, который его вылечит.

Или еще того хуже – я встречу человека, которому нравятся осколки, который любит смотреть, как на них играет свет. Человека, который примет меня такой, какая я есть, – сломанной, несовершенной, ущербной. Лишь бы я принадлежала ему.

– Я травмированная, – шепчу я.

– Знаю, – у меня дрожь пробегает по спине.

– Я отталкиваю людей.

– Я уже понял.