И вот пальцы достигли резинки трусиков, а я начинаю медленно умирать.

Стефана я вижу краем глаза: он откидывается на стул, полностью одетый, что-то говорит Айви. Кивает на ее талию. Что-то предлагает.

– Покажи мне, крошка. Покажи, какая ты мокрая, – уговариваю ее я.

Трусики она не снимает, и у меня вырывается разочарованный вздох. Но вот пальцы исчезают под тканью, и я не могу сдержать стон. Айви прикасается к мокрой киске, ротик открывается в соблазнительное «о». Даже через бинокль, на расстоянии, это выражение лица сводит меня с ума.

Она так возбуждена. Так хочет. Ей так не терпится поиграть. Она будто в восторге от собственного тела.

А может, она в восторге от нашей игры – от того, что знает, что я коршуном слежу за каждым ее движением, а Стефан, словно шахматист, расставляет фигуры на доске. Член тверд как гранит – и все из-за моей красавицы, которая играет с собой на крыше.

Рука ускоряется.

Поясница изгибается.

Губы открываются.

Трахает себя пальцами, теряется в грязных фантазиях своей прелестной головы. А я даже не вижу ее сладкую киску. Она сама справляется под контролирующим взором Стефана – трахает, трогает, тискает.

И вот она уже сама насаживается на пальцы, голова падает набок. Айви запускает одну руку в волосы, будто удерживает себя от падения в волны удовольствия.

Напрягается. Вся. Красиво и грязно одновременно. Лучшее порно, которое я видел, – секс-шоу в прямом эфире от женщины, по которой я схожу с ума. Шоу только для нас двоих. Для мужчины на крыше и мужчины в мансарде напротив.

Мы зрители. Мы принадлежим ей. Как же нам повезло увидеть экстаз этой красивой женщины. Голова закинута назад, ноги раздвинуты, она кончает.

Я ее не слышу, но могу поклясться – ее стоны удовольствия эхом звенят в моей памяти.

Еще долго не могу опустить бинокль. Видимо, мне придется ходить с каменным стояком всю оставшуюся жизнь.

Через десять минут я возвращаюсь домой. Айви голая, Стефан тоже разделся.

– Ну наконец-то! – говорит он мне.

Я хмурюсь, вдруг злюсь на него.

– Запястье! Ты же сам сказал – никакого секса! Жестко нельзя.

Он улыбается.