Может, нужно идти напролом.

Украдкой смотрю на своего капитана, на прекрасного друга, которого я так хорошо знаю. Во всех смыслах. Вдвоем мы идем к полю, куда стюард уже отнес клюшки. Я осматриваюсь, убеждаюсь, что мы одни. Все чисто.

– Стеф, – начинаю говорить я.

– А?

Что сказать? Что спрашивать? Что, блин, мне делать?

Мы стоим в паре метрах от гольф-машин на устеленном травой холмике.

– Она ведь не только моя, – выдаю я, потому что решил наплевать и оторвать пластырь одним движением.

Он медленно расплывается в улыбке.

– Неужели?

– Да, – говорю я, запуская пальцы в и без того лохматые волосы.

Мне сложно так открываться ему, потому что я не хочу превратиться в отца. Ходить по жизни с широко распахнутым сердцем. Не хочу, чтобы мне его разбили.

Но что-то изменилось, когда Айви упала на лед.

Я изменился.

Беру себя в руки, неважно, насколько это все неловко. Неважно, что холодным быть гораздо проще.

– Мне больно думать, что завтра все закончится. Нам не нужно идти на свадьбу, – говорю я. Свадьба бывшего была одной из главных причин, по которым мы решили не разводиться. План был – пережить эти два выхода в свет, а потом тихо развестись.

– Да, «плюс один» ей больше не нужен, – замечает Стефан. Высказывание очевидное, он предлагает мне самому развивать разговор.

В нашу первую встречу с Айви я вызвался сходить с ней на эту свадьбу. А сейчас, когда ей это больше не нужно, я чувствую себя потерянным. Будто на мне ботинки не того размера, а я продолжаю в них топать.

– У нас, – я говорю за Стефана, – осталось сегодня и завтрашний ужин. – Мне хочется остановить время, лишь бы не задавать следующий вопрос. – Что дальше?

Стефан не выдает ответ тут же, как сделал бы в любой другой ситуации. Он раздумывает, пришпиливая меня к земле проницательным взглядом, а потом говорит: