— У него её нет, — хихикаю я, жадно ища его губы.

— Я думаю, тогда ты не будешь возражать, если я сделаю это. — Он хватает меня за вырез и разрывает платье, обнажая мою грудь. Наверное, меня будет волновать тот факт, что он порвал мне платье, когда мой туман похоти рассеется, но сейчас я могу думать только о том, насколько это было горячо.

— Принцесса, я лишу тебя девственности сегодня ночью, ты ведь это знаешь, правда? — спрашивает он, обхватывая мои сиськи и поглаживая чувствительные бутоны подушечками больших пальцев. — Верно?

Я нетерпеливо киваю, подавшись навстречу его прикосновению, но он отстраняется, заставляя меня застонать.

— Ответь мне, Нора. Ты должна знать, что это закончится только тогда, когда я буду по самые яйца внутри тебя, буду любить твое тело и боготворить его так, как никто никогда не любил. Ты ведь понимаешь это, правда?

— Да, — нетерпеливо шепчу я, мое тело практически вибрирует от желания.

Люциан издает отрывистый звук, прежде чем наклониться и прижаться губами к моим губам. Его поцелуй становится собственническим, когда он погружает свой язык в мой рот. Я задыхаюсь от поцелуя, когда он тянется назад и хватает меня за задницу, от его крепкой хватки жар пульсирует у меня между ног.

— Ты даже не представляешь, не так ли? — рычит он мне в губы, упираясь своей эрекцией в мое ноющее лоно. — Ты даже не представляешь, как долго я думал об этом, да?

— Люциан? — спрашиваю я в замешательстве.

— Два года, — рычит он, и его поцелуй становится мучительным, когда он касается моих губ своими. — Два гребаных года я должен был сидеть сложа руки и притворяться, что мне все равно. Притворяться, что я не следил за тобой, как одержимый преследователь. Боже, я не могу поверить, что Роуэн не надрал мне задницу.

Это важно.

Слова, слетающие с его губ, совсем не бессмысленны, и я знаю, что должна обратить на них внимание, но едва ли могу сосредоточиться на чем-то, кроме вкуса его губ или его теплого, древесного запаха.

— Я наверстаю все это, — рычит он, впиваясь пальцами в мою кожу, словно желая наказать. — Я наверстаю все то время, что мы потеряли.

В нем есть что-то особенное. Что-то дикое, когда он заключает меня в объятия и выносит из кухни. Я обнимаю его, уткнувшись лицом ему в шею, пока он несет меня наверх, в, как я предполагаю, главную спальню.

Я почти ничего не вижу в комнате, когда Люциан опускает меня на кровать, не отрывая взгляда. Он опускает губы, грубо касаясь ими моих, прежде чем проложить дорожку из поцелуев вниз по подбородку и шее. Я отстраняюсь, предоставляя ему больше доступа к чувствительным частям моего тела.