Ксандер кивнул, смутился на секунду, а потом поцеловал меня, сказал, что позвонит, и вернулся назад.
Наконец за нами приехало такси, и мы с благодарностью забрались в его теплый салон с запахом ели.
Я взяла Тэнси за руку и сказала:
– Расскажешь мне, что случилось?
Она снова покачала головой, сморщилась и высморкалась. А потом ответила:
– Да.
Я подождала.
– Он сказал, что любит меня. И я…
Теперь я поняла, что она сейчас скажет.
– О, Тэнси. О, нет…
– Я сказала, что тоже люблю его. И что хочу, чтобы между нами не было никаких секретов. Я рассказала ему о… – она взглянула на водителя, который бесстрастно смотрел на дорогу, слушая «Мэджик Эф Эм», – ты знаешь.
– О, черт, – сказала я, – и он ужасно отреагировал?
Тэнси снова заплакала:
– Да, это было ужасно. Он сказал… сказал мне такие ужасные вещи, будто вдруг стал совсем другим человеком. Точнее, будто думал, что
Я сжала ее руку, внутри все просто перевернулось от чувства вины. Это я убедила ее рассказать все Ренцо. Я во всем виновата. И все же навсегда этого все равно не скроешь. Или скроешь?
– Я сказала, что прекратила все это и что, как только мы вернулись из Парижа, перестала выходить в интернет. Он сказал, что это неудивительно, потому что я нашла себе нового спонсора, и назвал меня продажной шлюхой.
– О боже, Тэнси. Как он мог?
Я отчаянно думала, что сказать и как ее утешить. Можно было сказать, что теперь она наконец-то узнала, кто он на самом деле, и ей очень повезло. Но нет, я в это не верила. Я верила, что тот, кем он был рядом с ней, это и был настоящий Ренцо – во всяком случае, с одной стороны. Добрый, искренний, влюбленный и даже немного ранимый. Я верила, что он ее любил – или хотя бы тот образ, который создал в своей голове из того, что она позволила ему узнать.
– И что хуже всего, Шарлотта, – сказала она, всхлипывая и снова начиная плакать, – хуже всего то, что он прав. Я охотилась за его деньгами. Он прав, называя меня так.