Мои брови поползли вверх. Человек не может сам спуститься по трапу, но собирается объехать весь Афганистан?

— Вы издеваетесь? — фыркнул Келлман, или сержант Уайт — такой был его новый позывной. — Чур этого не мне.

— Началось, — буркнул стоявший рядом Торрес.

Я сделал протяжный выдох и досчитал до десяти, надеясь, что к моменту, когда достигну нуля, терпение волшебным образом ко мне вернется. Но этого не произошло. Очередное бессмысленное задание.

Члены экипажа подошли к нам, улыбаясь и закрывая чиновников своими спинами. Естественно, они были рады сбагрить нам гражданских. Они бы не улыбались, если бы это им предстояло возить бестолковых напыщенных политиков по военным базам, будто речь шла о посещении туристических достопримечательностей, а не о поездке в зону активных боевых действий.

Майор Уэбб выступил вперед, а члены экипажа пропустили чиновников в первые ряды. Всего их оказалось шестеро…

Мое сердце замерло.

Я заторможенно моргнул, потом моргнул еще раз; подул ветер, и дрожащее марево развеялось. Медово-золотые волосы, обворожительная улыбка… Ошибки быть не могло. Я готов был поспорить на что угодно, что за большими темными очками скрываются бархатисто-карие глаза, обрамленные густыми ресницами. Закололо кончики пальцев, которые помнили изгибы ее тела, хоть и прошло много лет…

Это была она.

— Ты нормально? — шепнул мне Торрес. — Вид у тебя такой, будто завтрак сейчас наружу полезет.

Нет, не нормально. До «нормально» мне было как от Афганистана до Нью-Йорка. Язык не желал слушаться. Прошло десять лет с тех пор, как мы встретились на другой взлетно-посадочной полосе, но, глядя на нее, я по-прежнему терял дар речи.

Она протянула Уэббу правую руку, а левой поправила на плече лямку знакомого армейского рюкзака. Неужели этот рюкзак еще жив? На безымянном пальце сверкнул солнечный блик ярче сигнального зеркала.

Какого черта. Сердце снова заколотилось, да так сильно, что заболело.

За всю свою жизнь я был влюблен лишь в одну женщину, и сейчас она была здесь, в зоне военных действий, а на ее пальце переливалось кольцо, подаренное другим. Она собиралась замуж за другого. Я даже не знал, кто этот ублюдок, но уже ненавидел его и знал, что он ее недостоин. Впрочем, я тоже ее недостоин. Это было нашей главной проблемой с самого начала.

Она повернулась ко мне. Ее улыбка исчезла, рот приоткрылся. Дрожащими пальцами она приподняла очки на лоб, и я увидел те самые карие глаза. Кажется, она удивилась не меньше моего.