Первое, что я замечаю, это связка из воздушных шариков, парящий в воздухе над столом. Я быстро пересчитываю их и прихожу к выводу, что их шесть, один из них сорвался и подпрыгивает у потолка, когда мы проходим через комнату.

Серебристые и фиолетовые сердца.

А еще есть цветы.

Лавандовые розы в стеклянной вазе.

— Я не знал, какой у тебя любимый цвет, поэтому выбрал фиолетовый, — говорит он сзади меня, ставя мой чемодан у шкафа.

Я даже не знаю, что сказать.

Поворачиваюсь к нему лицом.

— Никто еще не дарил мне цветы.

— Не может такого быть.

— Может. — Я смеюсь, складывая руки перед собой, не зная, что с ними делать. Я хочу... обнять его. Поцеловать.

Поэтому я сокращаю расстояние и приподнимаюсь на цыпочки, прижимаясь губами к нижней части его челюсти, его щетина царапает мне рот.

— Спасибо.

— Не за что. — Его голос низкий и хриплый, в нем смешались смущение и счастье.

Он целует меня неистово, его губы встречаются с моими с такой силой, что у меня по спине пробегают мурашки.

Этот поцелуй не похож на те возбужденные, полуалкогольные поцелуи, которыми мы делились в ту ночь, когда занимались сексом у Миранды. Он не похож на те поцелуи, которые мы разделили после того, как я узнала, что беременна.

Это не мимолетное прикосновение. Его ладони нежно обхватывают мое лицо, как будто я нечто драгоценное, то, чего он ждал очень давно.

Я чувствую всю тяжесть наших эмоций в этом поцелуе — он тяжелый, если это вообще имеет какой-то смысл.

Наша тоска, страсть, невысказанные слова, которые, я уверена, мы скажем друг другу позже, сегодня вечером, за ужином.

Он словно пытается передать все, что мы чувствуем в этом поцелуе, каждую мысль, проносящуюся в его голове. И в этот момент я понимаю его.

Его губы прижимаются к моим.