Дейзи.

Интересно, что она думает обо мне, Дрю и нашей ситуации?

Неважно, что думают другие. Все, что имеет значение, это мы сами и то, что мы думаем. Трудно думать так, когда я хочу быть включенной в их семью, и чтобы я им нравилась. Быть принятой ими. Я хочу, чтобы они знали, что я желаю Дрю только добра, потому что он мне очень дорог.

Я всю жизнь боготворила этого парня, и думаю...

Он дошел до того момента, когда тоже боготворит меня.

— Мы едем в какую-то глушь? — Потому что именно так это и выглядит. Городские огни исчезают позади нас, здания становятся все дальше и дальше друг от друга, пока улицы не исчезают в зеркале заднего вида.

— Похоже на то, да?

Хм. Мы не можем ехать на пикник. Сейчас самый разгар вечера!

Или можем?

— Мы едем на пикник? — Он упомянул еду из закусочной Дейзи, и мы едем в грузовике.

Колесики в моей голове вращаются с той же скоростью, с какой вращаются колеса этого грузовика, несущегося по длинной проселочной дороге.

— Да, мэм.

Пикник? Посреди ночи?

Я задаюсь вопросом, как он собирается провернуть это, когда включается поворотник, и Дрю притормаживает, сворачивая с дороги на то, что выглядит как въезд на поле.

Нас встречают открытые ворота.

Это похоже на дом, на ранчо, где мы живем: грунтовые дороги, заборы из штакетника, скот, бродящий в высокой траве.

Мы едем и едем, наезжая на выбоины, а потом дорога становится ухабистой, когда он съезжает с дороги и едет по полю к вершине подъема.

Вверх и вверх.

Затем он замедляет ход и останавливается. Выбрав идеальное место, он выключает двигатель и фары и поворачивается ко мне.

— Оставайся на месте, хорошо?