Защитить и спасти не себя, других – это отличает Ника от всех, кого я знала. Убийство в состоянии аффекта можно было бы объяснить. Но вот его слова, что он хотел этого и дальше, не дают мне покоя. И я боюсь, что, если я последую зову своего сердца, обливающегося от тоски и слёз, выплаканных за эту ночь, он когда-нибудь позволит себе большее, чем обычная тема. Это очень страшно, понимать, что ты идёшь добровольно на жизнь с возможным неприятным исходом. И что ещё таит его тёмная душа? Какие пороки она скрывает за обличьем красоты?

– Мам, подвезёшь меня в центр? – Спрашиваю я, отмирая от своих мыслей. И за столом наступает тишина.

– Мишель, а где твоя машина? – Удивляется отец.

– Эм, припаркована в другом месте, а я хочу пройтись одна. Потом заберу её, – сочиняю я, но не скажу же им, что она стоит на парковке комплекса Ника, а ключи у него же. А я пока не готова принять решение, чтобы увидеть его. Я должна найти слова для себя в первую очередь.

– Я на лимузине поеду загород, но… ладно, мы довезём тебя, куда ты хочешь, – недовольно отвечает мама.

– Доченька, всё у тебя хорошо? – Спрашивает папа, видимо, намекая на наши отношения с Ником, и я улыбаюсь ему, как делала всю жизнь.

– Да, конечно. День отличный, солнце и я видела афишу о выставке стеклянных фигур. Ты же знаешь, как я люблю подобные мероприятия, – мозг сам находит ответы, а я удивляюсь им не меньше окружающих.

– Говорят, нуднятина. Но ты сама такая, поэтому этот бред для тебя, – смеётся Тейра, а я закатываю глаза, показывая ей средний палец.

– Девочки, прекратите, – обрывает наш обмен любезностями мама и встаёт со стула.

– Если ты готова, то я уже выхожу, – продолжает она.

– Да, сумку возьму, – киваю я ей. – Пока, всем.

– Ты вернёшься? – Спрашивает отец, когда я уже готова выйти из столовой.

Замираю, не зная, что ответить. Но поворачиваюсь, улыбаясь ему.

– Конечно, – а горло давит от нового потока слёз. Я ловлю полный ненависти и лютой безмолвной ярости взгляд сестры, и мне хочется спросить: «Почему? Почему мать вашу вы так ненавидите все меня? За что? Что же я вам сделала?».

Но отворачиваюсь, роняя слезу на пол, и иду к себе в спальню, чтобы поднять с пола сумку.

Мы с мамой, молча, спускаемся вниз и садимся в машину.

– Мишель, как твои дела? – Спрашивает она.

– Нормально, – безэмоциально отвечаю я.

– Как Николас Холд?