Видимо, для усиления процесса утешения Левин подхватил меня, но только чтобы тут же уложить на мохнатый ковер. Сам продюсер оказался сверху и прижимает так сильно. От поцелуя в ямочку над ключицей у меня все внизу живота будто сжалось.

— Ярослав, — произношу как можно строже. Не действует. Чужие руки забираются под мое домашнее платье. — Слава! — простительно и на выдохе. Невольно выгибаюсь от нахлынувших ощущений.

Кладу руки на мужские плечи, чтобы отодвинуть от себя Левина. Получается у меня как-то плохо и неубедительно, что ли.

Ярослав со своих плеч мои руки снимает и отводит их мне за голову. Удерживая за запястья, продолжает целовать, но уже шею. И теперь двигает бедрами так мягко, ритмично. Вверх и вниз. Это и пугает, и в то же время прямо завораживает, вызывая еще более сильное томление внизу живота.

— Слава! В конце концов! Что это такое?!

Левин отрывается от меня, поднимает голову, хитро прищурившись и обезаруживающе улыбнувшись, отвечает:

— Утешение.

— Странное оно какое-то.

— Как умею. В качестве альтернативы — могу пригласить на кофе.

— Лучше на кофе.