— Разве тебе неинтересно? — выгибает бровь мужчина, — узнать, почему отец твой меня так яро ненавидит?

— Знаешь, Артем… — отхожу от него, выпутываясь из уютных объятий, покручивая в руках папку. Смотрю вот на эту черную картонку, за которой спрятан весь корень зла и проблем и так… все равно. Вот, правда: в голове полнейшая тишина и отсутствие мыслей, а в сердце ни грамма любопытства, только легкость и умиротворение. Я и так знаю его замечательно. Я болела и жила этим мужчиной всю сознательную жизнь. И знаю все, что мне надо. Именно мне. Ни отцу, ни матери, не кому бы то ни было, а мне. Знаю, как он умеет любить и злиться, каким он бывает только рядом с родными, и каким он бывает с врагами. Знаю и о некоторых его грешках, и о подругах, и много-много “и”. Но оно все настолько незначительно — пшик. Мелочь абсолютная и ерунда, когда любишь искренне и по-настоящему. Пусть он даже будет самым главным злодеем для всего мира, но для тебя он будет единственным и самым лучшим. И будет тем самым миром.

Так что это досье мне в корне неинтересно.

— Мне абсолютно неважно, какой ты был тогда.

Встречаюсь с растерянно-заинтересованным взглядом зеленых глаз. Взглядом, в котором причудливо пляшут отблески огня из камина. Взглядом, по которому я так скучала, и который мучил меня каждую ночь во снах.

— И не потому, что я не хочу узнать о тебе больше, — продолжаю с легкой улыбкой на губах, — а потому, что я знаю, что чего бы в этой папке ни было, ты другой.

Присаживаюсь у камина и, бросив последний взгляд на документы, решительно бросаю их в огонь. Языки пламени моментально подхватывают старые бумажки, забирая их в свои “горячие” объятия, уничтожая “прошлое”. Словно очищая моего любимого от всей той ерунды, что творилась когда-то.

— Зачем? — единственно, что говорит Артем, наблюдая за стремительно превращающимися в пепел документами.

— Затем, что я верю тебе, и я знаю тебя, — устраиваюсь на коленях мужчины и провожу пальчиками по чуть приоткрытым горячим губам, обжигаясь от его дыхания и тихонько закипая от его близости. — А еще потому, что я люблю тебя таким.

И не дав возможности ответить, накрываю его губы своими, изголодавшимися по его ласкам, губами.

Эпилог

Эпилог

Три года спустя…

— Лия!

Че-е-е-рт.

Входная дверь характерно хлопнула, впуская в дом… кого? Ну, как, кого…

Вздыхаю, понимая, что смотаться не успела. Будет любимый муж в этот Новый год без подарка, значит. Сам виноват! Нечего домой раньше времени заявляться.

Быстренько прячу ключи от машины в первый попавшийся под руку кухонный ящик, неосторожно гремя столовыми приборами, и делаю вид покорной невинности. С ним это прокатывает. Особенно, когда я такая: хитрая, улыбчивая лиса, постреливая своими невероятно голубыми, по словам мужа, глазками, грациозно вешаюсь на шею, только завидев его, выруливающего из-за угла. Тянусь к любимым горячим губам с жадным поцелуем. Ловлю тяжелый, мученический вздох и тихий смех.