– Наш народ и так уже возмущается налогами, которые ему пришлось заплатить, чтобы укрепить города, а также экипировать нашу армию – и все понапрасну. Вам, архиепископ, не хуже моего известно, как люди Англии встретят требование новых податей. Что же вы сказали им на это?

– Я сказал, что вернусь к ним с вашим ответом через неделю после Богоявления.

Боже правый! Неужели старый дурак не сообразил, как использовать зимние месяцы в свою пользу? Намного лучше было бы, если бы датчане сидели в своих зимних лагерях и ломали голову над тем, что же планируют эти англичане, чем давать им быстрый ответ, каким бы он ни был.

– А почему вы назначили время ответа так скоро, на конец января? – недовольно прорычал он.

– Я пытался отсрочить ответ, милорд, но эту дату назначил Торкелл, и при этом он угрожал еще большей жестокостью, если мы не примем ее.

Торкелл. Одно только это имя вызывало ужас среди англичан. И все же Торкелл – всего лишь смертный, и притом весьма жадный. Эту слабость можно использовать, чтобы подчинить его. Подобное уже случалось раньше.

– Будет крайне непросто собрать такую большую дань, даже если мы согласимся на их требования. Мы должны выиграть время. – Он подался вперед на своем кресле и по очереди окинул сверлящим взглядом каждого, кто сидел в комнате. – Я назову вам ответ, который собираюсь послать Торкеллу. Я не буду сразу принимать его требования, поскольку не хочу, чтобы он видел во мне легкую добычу. Пусть я и вынужден буду в конце концов принять его условия, я покажу свою слабость, если не попробую торговаться с этим мерзавцем. Мы набьем их желудки, чтобы предотвратить новые разрушения, но нет необходимости торопиться наполнять их корабли своим серебром. Что скажете? Какой бы безнадежной ни выглядела эта игра между нами, это все же игра, в которой мы должны стремиться к выигрышу.

Присутствующие начали советоваться друг с другом, и зала наполнилась шумом голосов. Король внимательно следил за всеми, видя на одних лицах сомнение, на других – отчаяние. Заметив, как для слова поднялся Этельстан, он тихо выругался. Его сын редко соглашался с ним хоть в чем-нибудь, и по его нахмуренным бровям можно было сказать, что сейчас последует какое-то возражение. Он откинулся на спинку своего кресла и приготовился к этому.

– Я призываю вас, мой король, – сказал Этельстан, – отдать датчанам все, что они требуют, лишь бы как можно скорее избавиться от них.

Он напрягся. Это было подозрительно. Слишком уж неожиданное заявление от того, кто обычно звал браться за оружие. Какой хитрый политический ход за этим кроется?