— Ну как там дела у нас, в Святой земле? — улыбаясь из-под кустистых бровей, спросил мой бывший раб, а ныне сенешаль [73]Гронвудских владений. И похоже, эти дела его не особенно интересовали, потому что он тут же перешел к тому, что входило в его нынешние обязанности: — Поскольку миледи нет в замке, я распорядился, чтобы одна из ее дам прибыла в Гронвуд, дабы все приготовить к вашему приезду.

При этом он сильно покраснел, а я постарался подавить улыбку. Понял: вызванная им дама не кто иная, как Клара Данвиль.

Так и было — Клара собственной персоной появилась на ступенях у главного входа, чтобы по традиции поднести хозяину замка кубок вина. Она пополнела, став похожей на холеную, заласканную хозяевами кошечку. При этом женщина лукаво улыбалась; ее черные косы были уложены на французский манер — петлями вдоль щек.

— С возвращением, милорд, — улыбнулась она на мой откровенно разглядывающий ее взгляд. — Не желаете ли освежиться с дороги? Я велела нагреть воды в купальне.

Обычай требовал, чтобы господина, вернувшегося после долгой отлучки, мыла сама хозяйка, и Кларе предстояло исполнить и эту обязанность. И она прекрасно с этим справилась. В купальне — горнице с низким потолком и камином во всю стену — уже все было готово. На скамье в ряд стояли кувшины с горячей водой, на ларе было сложено белье, рядом висела чистая и выглаженная одежда. У камина виднелась огромная дубовая лохань, опоясанная обручами из начищенной меди, — над нею поднимался пар. Влажный воздух был насыщен ароматом розмарина и ромашки.

Я остался доволен и похлопал Клару по щеке.

— Толковая девочка!

Раздеваясь, я подумал о том, как вела бы себя Бэртрада, окажись она на месте Клары. Обычно моя супруга краснела, отворачивалась и швыряла опустевшие кувшины, пока я, сжалившись, не отпускал ее. А вот Гита… шаловливая и нежная маленькая послушница скоро научилась находить удовольствие в этой процедуре. Здесь, в этой купальне, мы сплетались в объятиях, а потом она забиралась ко мне в лохань, мы мыли друг друга, беседовали и ласкались… и сами не замечали, как снова начинали предаваться любовным утехам. Суровое монастырское воспитание Гиты не мешало ей быть свободной и чувственной. Она доверяла мне, и ее целомудрие быстро отступало, когда мне на ум приходила та или иная любовная фантазия.

Эти воспоминания неожиданно возбудили меня. А тут еще руки Клары, намыливая мои плечи, спину, живот, оказались такими ласкающими. Я заметил ее быстрый взгляд из-под ресниц — в нем был явный вызов. Я улыбнулся ей, она же склонилась, не прекращая меня мыть, ее рука скользнула под воду, и я втянул сквозь зубы воздух, чувствуя ее смелое прикосновение, ее ласку. Ах, чертовка! Конечно, я понимал, что в своем желании услужить Клара не совсем бескорыстна. Леди Бэртрада часто обижала ее, и Клара была бы не прочь добиться моей благосклонности, а с ней и защиты. Я видел ее влажные, прилипшие к вискам завитки черных волос, скользнул взглядом по пышной груди, заметил, что там, где льняная ткань лифа намокла, отчетливо проступают темные круги сосков. И неожиданно взял ее ладонью за затылок, притянув к себе. Ее яркие улыбающиеся губы тут же раскрылись навстречу моим.